Прежде, чем мы сумели стряхнуть с хвоста наших преследователей, мы выдержали еще несколько подобных атак. И только два с половиной часа спустя Мейер наконец решил, что мы были в достаточной безопасности, чтобы всплыть на поверхность. По внутренней связи он сделал команде краткое сообщение, объясняя, что Жех умер, и что он, старший офицер, принял командование лодкой. Также он объявил, что мы возвращаемся на базу. Любопытствующие головы просовывались в люки кормовой рубки, наперебой спрашивая, что случилось.
- На объяснения времени нет, - отрезал Мейер.
К счастью, когда мы всплыли, вражеских кораблей поблизости не было. Яркий светящийся след тянулся за нами в кильватере, когда мы готовились к похоронам в море. Мы, вместе с несколькими моими товарищами перетащили тело Жеха обратно в рубку управления. Повернувшись, мы заметили, что желтый хлопковый тампон, которым мы закрыли отверстие в его голове, выскочил, оставляя длинный кровавый след позади. Видеть частички его мозгов, прилипшие к тампону, было слишком тяжело для многих из нас. И только двое смогли это вынести. Они положили тело Жеха в гамак, который зашили сверху донизу, положив груз между ног покойного. Я только стоял и в ужасе, как зачарованный, смотрел на то, как тело нашего командира запаковывают в парусиновый гроб. Прямо перед рассветом оно было готово к поднятию в боевую рубку для церемонии прощания. Мейер скомандовал "смирно", но никто не двинулся. Возможно, если бы он не был запечатан в гамаке, мы могли бы отдать честь форме. Но никто из нас не мог заставить себя сейчас стоять смирно. Мейер понял и не стал требовать выполнения. Тело Жеха было поднято на мостик и сброшено за борт без всяких церемоний.
Мы продолжали двигаться на высокой скорости на поверхности, чтобы покрыть возможно большее расстояние между нами и нашими противниками. А тем временем история о том, как Жех нашел свой конец, путешествовала по всей лодке.
Сегодня, конечно, я очень жалею о Петере Жехе. Но он, насколько мне известно, единственный командир немецкой подводной лодки, совершивший самоубийство во время боя. И в то время мы не испытывали к нему ни малейшей симпатии. Смесь злости и ощущения предательства по отношению к нам - лучшее описание того, что мы чувствовали в то время. С нашей точки зрения, совершив самоубийство тогда, когда это сделал Жех, он показал себя трусливым эгоистом. Если уж он так хотел покончить с собой, спрашивали мы друг друга, то почему бы не сделать это в Лорьяне, вместо того, чтобы покинуть нас в тот самый момент, когда мы более всего нуждались в командире?
