— Не смею задерживать, — повернулась к нему спиной она, надеясь больше этого ядовитого субчика никогда не увидеть в своей квартире.
Час работы и новая дверь заняла место. Лена отошла на метр и полюбовалась. "За новшествами сейчас не успеешь. Кажется, совсем недавно ставила ту, а эта намного удобнее и красивее"
— Принимай работу хозяйка, — покашлял в кулак мастер.
"Всегда готова!" — обрадовалась она.
— Спасибо. Сколько я должна?
— Ничего. Распишитесь вот тут.
— Не поняла… — опешила она.
— Акция.
Лена вытаращила глаза.
— Какая ещё к бесу акция. Я рубля в жизни не выигрывала. Даня, Дань, Даниил…
Данька после третьего оклика не замедлил появиться.
— Мам, чего тебе? — почёсывал он макушку.
Лена махнула в сторону с интересом наблюдающих за всей этой беготнёй рабочих.
— Они денег не берут, говорят — акция.
Данька опять почесал свой загривок. Просмотрел ухмыляющиеся физиономии мужиков и выдал:
— О чём сыр бор — то… Тебе что плохо что ли. Сейчас везде так. Колхоз.
Лена в немом возмущении замотала головой, но потом голос всё же прорезался.
— Что бы понимал про колхоз-то. Израиль вон с коммуной живёт и счастлив по самые уши, — недовольно осадила она его. — А он колхоз…
Данька быстро пошёл на примирение: чего заедаться с прошедшим веком.
— Да ладно тебе. Деньги руку жгут, закажи в квартиру отца новую дверь. Там тоже сменить надо, если помнишь, ключи до сих пор гуляют.
— Здесь ты прав, — вынуждена она была согласиться с сыном. — Что ж, гулять так гулять.
Договорились на завтра на такое же время и с миром разошлись. Работать над прежней книгой Лена не могла. Не выходил из головы разговор с «телефонистом». Он хоть и змей подколодный, но прав. Они, зная, что эта дискета существует, ни отстанут никогда. Действительно, зачем она Долгову была нужна? Кого наказывать то? того, кто организовал этот полигон? руководителя ракетных стрельб, генерала Попова, что устроил тот показной, кончившийся так трагично спектакль? Это вряд ли получится, да и что это даст, людей не вернуть. Скорее обвинят конструктора, создавшего «двухсотку». Офицера наведения, нажавшего кнопку «пуска». Что же делать? Жаль офицеров бригады, расправа будет жестокой, а за что? Командир только успел, как несколько месяцев тому назад принять бригаду и ошибки не совершил. Или совершил? Но не их вина, что у ребят нет опыта боевых стрельб. Хотя в принципе, дивизион отработал для нашей наплевательской жизни, как полагается. Не подвернись тот самолёт… За что же их сечь? А впрочем, славянская солянка, привычка всех под одну гребёнку грести, сработает безотказно и сейчас. Пустят не морщась от министра до рядового под топор. Что показные выступления делать, что публичную казнь. Главное всё на публику. А ведь накажут в основном стреляющие кадры. Хорошо, если не посадят. К тому же на их место придут менее опытные и хуже подготовленные. Армия плавно катится под откос, а штабы реформируют, пуговицы, фасон фуражек, форму. Рисуют какие-то НАТОвские прожекты. Продолжают бездумно разглагольствовать, что было, есть и будет ПВО. А надо бы давно уже сказать честно: да было, но уже нет и, если дальше так пойдёт, то никогда не будет. Результат на лицо, солдаты ходят, из китайской тонкой ткани синтетическом камуфляже, и картонных берцах, а армия тратит огромные средства на смену фасонов офицерской формы. Которая офицерам тоже не нужна, потому как материал дрянь и накопительства одежды с такими заскоками не получается никакого. А значит ходят, кто в чём. Что же делать, что? Никита прав, она бессильна, если только написать детектив. «Телефонист» же сказал, что она угодила в настоящий детектив. Так почему бы и нет. Пусть будет детектив. Воодушевившись, она села за «ноутбук». Главное начать, а там уж страницы понеслись одна за другой. Она просиживала целыми днями за работой, отрываясь только на приготовление пищи для Даньки, если б не он, сама бы перебивалась чаем. В магазин не выходила, Данька ворчал на её азарт, покупая по списку продукты сам. Не приученный к такому напрягу парень, явно нервничал. Несколько раз звонил телефон, и трубка хрипловатым голосом Никиты спрашивала:
