Когда Макдьюи подбегал к ярко освещенному дому, миссис Маккензи стояла в открытых дверях.
— Слава Богу, приехали! — сказала она. — Я сама послала за доктором. А то я читала ей, хотела подушку поправить, смотрю — она глаза закатила и вроде бы отходит…
— Хорошо, что вызвали врача, — нетерпеливо кивнул он и кинулся в комнату Мэри. Доктор сидел у постели и лицо его было серьезно. Но Макдьюи удивило другое: только сейчас, в такую страшную минуту, он заметил, как красиво и кротко это лицо.
— Слава Богу, что вы приехали! — сказал доктор Стрэтси.
— Она умирает? — спросил Макдьюи. Доктор Стрэтси ответил не сразу.
— Она больше не хочет жить. Она не борется. Если мы это не изменим…
Тогда Макдьюи спросил:
— Сколько ей осталось?
— Не знаю, — ответил Стрэтси. На самом деле он думал, что ей осталось жить до утра, в лучшем случае — несколько дней, но он не хотел лишать отца надежды, пока еще тлела хотя бы искра жизни. — Организм у нее крепкий, но она сама гасит свои силы.
Макдьюи кивнул, подошел к кровати, посмотрел на свою дочь и увидел, что кожа у нее синеватая, глаза не блестят, а одеяло на груди почти не шевелится.
— Да сделайте вы что-нибудь! — вдруг, почти в отчаянии, воскликнул Стрэтси. — Вы же ее отец. Вы ее знаете. Вы ее любите, и она вас любит. Очнитесь! Она еще жива. Придумайте, чем ее расшевелить, чтобы ей жить захотелось!
Макдьюи печально посмотрел на врача и ответил так, что тот подумал, не свело ли его горе с ума:
— Если бы мы оживили кошку и дали ей, она бы улыбнулась и захотела жить.
— Я вас не понимаю, — сказал Стрэтси.
— Медицина… — начал Макдьюи, но Стрэтси покачал головой.
— Когда медицина бессильна, — сказал он, — остается одно: молиться. Макдьюи обернулся к нему, багровея от гнева.
— Как вы можете? — заорал он. — Как вы-то можете верить, когда ваш Бог все это терпит? Кто-кто, а вы навидались горя и несправедливых мучений! Зачем Богу ее жизнь?
Никто не ответил ему, и он продолжал:
— Я бы ползком к Нему полз, если бы я только знал, что есть правда, милость и смысл.
И вдруг он вспомнил, как совсем недавно, когда спасения не было, раздался крик: «За Макдьюи! За Макдьюи!»
— Постойте, — сказал он. — Я кое-что припомнил. Если она доживет до утра, надежда еще есть…
Доктор Стрэтси вздохнул и взял свой чемоданчик.
— Надежда есть всегда, — поправил он. — Я приду завтра пораньше. Макдьюи не пошел за ним. Он думал так: на свете есть Лори. Лори здорова, она уже не блаженненькая, она способна драться как лев, за того, кого любит. Она спасет его дочь, да и его самого. И, полный надежды, он решил утром поехать к ней.
