— Может, оно и лучше… Может она была не-из-ле-чи-мо больна…
Мэри взглянула на него с отчаянием и ненавистью. Мягкосердечный Хьюги понял, что так говорить нельзя, но совершенно растерялся от криков, слез и рыданий. «Папа и не пробовал! — кричала Мэри. — Он плохой… Ты плохой… Все вы…» В конце концов она уткнулась лицом в мох и стада скрести ногтями землю.
Хьюги не понимал, что можно так плакать из-за кошки — у них в парке их кишело сотни, и он не отличал одну от другой. Но он слышал, что люди с горя умирают, и очень испугался за Мэри. Он был достаточно взрослым, чтобы понять: не можешь утешить — отвлеки.
— Вот что, Мэри, — сказал он. — Мы ее как следует похороним. Прямо сейчас! У нас есть атласная коробка, туда ее и положим. Устелем коробку вереском, он очень мягкий… Ты слышишь меня, Мэри Руа?
Она его слышала. Рыдала она все тише и тише, хотя и не поднимала головы. А он, ободренный успехом, развивал свою мысль:
— Устроим шествие через весь город. Ребят соберем много. Ты наденешь траур, пойдешь за гробом и будешь громко рыдать.
Мэри Руа приподнялась и посмотрела на него поверх Томасининого тела.
— У миссис Маккензи есть черная шаль, — сообщила она.
— А я возьму у мамы накидку на голову, — подхватил Хьюги. — И Джеми будет играть на волынке! Он учился, очень здорово играет. Представляешь — в юбочке, в шапочке с лентами и дудит «Плач по Макинтошу».
Мэри Руа слушала как зачарованная. Глаза ее стали круглыми, словно монетки, и слезы на них высохли.
Хьюги говорил:
— Я тоже надену юбочку, накину плед на плечи, возьму кинжал и сумку… Все будут на нас смотреть и приговаривать: «Вот идет вдова Макдьюи» — это про тебя, а про Томасину: «Упокой ее, Господи!»
— Правда, Хьюги?
— Еще бы! — Он сам увлекся своей выдумкой. — И мы поставим надпись!
— Какую такую надпись?
— Ну вроде могильного камня. Сперва ставят дощечку… если спешат… — Его синие глаза загорелись, и, запустив пальцы в темные кудри, он медленно продекламировал: «Здесь лежит Томасина… зверски умерщвлена… 26 июля 1957 года».
Мэри Руа с обожанием глядела на него, а он говорил:
— Я скажу надгробное слово… «прах во прах возвратится…» похвалю ее… распишу, как ей хорошо на небе… Мы забросаем могилу цветами. Джеми опять залудит… и мы устроим поминки…
Мэри обняла его, склонившись над Томасиной.
— Вот и молодец! — сказал Хьюги, вытер ей лицо чистым платком и помог высморкаться. Потом он аккуратно отряхнул ее фартучек от листьев и травинок.
— Я ее возьму, — заторопился он. — Положу в коробку. Позову Джеми, соберу ребят. А ты беги, одевайся! Что за похороны без вдовы?
