— Лежи, котик, — сказала бабушка. — Через полчаса я тебе клизмочку жаропонижающую поставлю.
— Какую клизмочку?
— Обычную. Без организмочка. Поставлю, токсины выйдут, и температура упадет градуса на полтора. С ромашкой поставлю.
Бабушка вышла и вскоре вернулась со внушительной «клизмочкой», напомнившей мне своими размерами Железноводск и сахарную вату.
— Ложись на бочок, как волчок. Сейчас с ромашечкой чок-чок — и температура упадет. Во бабка у тебя, стихами шпарит. Ну, давай поворачивайся. — И бабушка смазала наконечник из блестящей продолговатой баночки.
Пока ромашка вымывала токсины, я размышлял о судьбе. «Вот цветы, — думал я, любуясь значительностью своих мыслей. — Ромашки. Они могли бы расти в поле, на них могли бы гадать «любит, не любит», а что с ними вместо этого стало? Вот она, судьба, про которую так часто говорит бабушка. А какая судьба может постичь меня?»
Тут клизмочка кончилась, и размышления о судьбе прервались более важным мероприятием, после которого температура у меня действительно упала.
— Бабонька, дай мне яблочко погрызть, — попросил я.
Бабушка пошла в другую комнату за яблочком, а я стал думать, о чем бы попросить ее еще. Болея, я часто просил бабушку о том, что мне на самом деле не было нужно, или специально говорил, что у меня заложило нос или болит горло. Мне нравилось, как бабушка суетится около меня с каплями и полосканьями, называет Сашенькой, а не проклятой сволочью, просит дедушку говорить тише и сама старается ходить неслышно. Болезнь давала мне то, чего не могли дать даже сделанные без единой ошибки уроки, — бабушкино одобрение. Она, конечно, не хвалила меня за то, что я заболел, но вела себя так, словно я молодец, достойно отличился и заслужил наконец хорошего отношения. Хотя иногда доставалось мне и больному…
— Сволочь, подлец! — закричала бабушка, вернувшись безо всякого яблочка. — Я ломаю голову, отчего ты заболел, а ты заболел оттого, что ты идиот!
— Баба, не ругайся. Я больной, — напомнил я, призывая соблюдать правила.
— Ты больной на голову, тяжело и неизлечимо! Какого черта ты выходил на балкон?
— Я не выходил…
— Большего кретина днем с фонарем не сыщешь. Только отболел — и выперся на мороз. Конечно, не оделся…
— С чего ты взяла, что я выходил на балкон? Я и не подходил к нему.
— А следы откуда там на снегу? С прошлой зимы, да?
«Ах черт! — понял я. — Яблочко погрызть захотелось! Они лежали на подоконнике, бабушка подошла и увидела следы, которые еще не замело. Что же сказать ей?»
