— Он из чьей группировки? — строго спросил Флоров. — Я не люблю ждать! Быстро!
— Они все на Саленко работают, — выдавил тот, было видно, что не врет. — Они меня заставили.
Флоров велел ему привести в чувство дружка.
— Он мне не дружок, — сказал тот. — Они запугали меня и забирают все деньги, даже получку.
— Чего ж ты не дашь деру? — удивился Флоров.
— А семья? — он так посмотрел на него, что Флоров навсегда запомнил его взгляд, полный незащищенности и отчаяния.
"Все мы напоминаем елочные игрушки на дороге, полной несущихся автомобилей", — подумал он. А что будет, если Келло в один недобрый день вдруг исчезнет? Легко рассуждать с позиций неуязвимого сверхчеловека, а ты поприкидывай-ка, а что если…
Он постарался не думать об этом.
— Вставай, соня! — в следующее утро он был разбужен зычным воплем и изрядной тряской за плечо.
— Позвольте вам выйти вон! — проговорил он сквозь сон, узнав голос Мукина. — Я лег только в пять.
— По этим самым, небось, ходил.
Ему, наконец, удалось продрать глаза. Оказалось, что уже десять, и, несмотря на утро, Алексей уже в изрядном подпитии.
— Когда ж ты успел?
— Не сплю как некоторые, — и Масол сообщил новости, взяв с него слово особо не распространяться.
Таиться было отчего, оказывается, в стане Ивана Сало был у него дружбан ("Еще с детской комнаты милиции", — уточнил Алексей), а Коновал не терпел подобного панибратства с врагами.
— А какой он враг? — рассуждал он. — Тогда у нас вакансии не было, Андрюха и пошел к Ивану Сало. Его люди нынче при бабках: дело какое-то провернули. Они когда на коне, всегда по кабельному блатные песни заказывают. С утра гоняют.
Флоров пошел в садовую кабинку принимать душ. Не успел, как следует отмокнуть, как в кабинку прошмыгнула гибкая женская тень, и голая Яна прижалась к нему.
— Какая вода холодная, а ты горячий, — зашептала она.
Полмесяца назад Алик онемел бы от счастья, но это было полмесяца назад. Сейчас он взял мочалку и стал намыливать соседку.
"Всю жизнь добиваешься чего-то: женщин, шикарных авто, баксов, а потом вдруг оказывается, что ты чересчур быстро всего этого наелся", — подумал он. — " Как у Жванецкого, только жить начинаешь по-настоящему, и сразу приходится заканчивать.
Берут тебя за жабры и велят платить по-новой, за каждый рубль, за каждую девочку.
И платить не только деньгами, здоровьем, жизнью, собственными потрохами".
Он услышал глумливое хихиканье и обернулся. В щель душевой пялились две пары глаз. Он вышел и прикрикнул:
