У Флорова создалось ощущение, что кто-то играет слишком крупными картами, особо не разбирая, что бьет: шестерку или козырь. Еще ему не понравилось слово "воскрешение".
При чем тут воскрешение? Ведь он же не умирал? Или все-таки умирал?
— Поехали на дачу к Коновалу, — решительно сказал Флоров. — И вот еще. Позвонит снова Ханыч, дай мне знать. Я сам хочу с ним поговорить.
Флоров прошел сквозь просторную веранду и крикнул:
— Яна!
Однако на зов явился лишь садовник Толик, иногда по мере необходимости выполнявший в доме работы по мелкому ремонту. Вот и в этот раз в руке у него были инструменты. Толик отличался излишней набожностью, все время по поводу и без осенял себя крестом и, может, из-за этого напоминал Флорову тщедушного, с молодым лицом, старичка.
— Она ушла, — пояснил он. — Кто-то ей позвонил, она и ушла.
— Кто позвонил! — Вскричал Флоров и в сильной тревоге выскочил на улицу.
Первым делом проверил гараж, удостоверившись, что все машины на месте. Это немного успокоило его, но он сразу вспомнил про лодки. Дача Коновала располагалась всего в десятке метров от моря. Три лодки всегда качались на пирсе.
Теперь лодок было две.
Яну разбудил телефонный звонок. Она глянула на часы. Двенадцать. Рано, если учитывать, что вчера легла в три. Телефон звонил не переставая. Она взяла трубку.
— Алло.
— Привет, Яна, — раздался незнакомый голос, он был вежливый, а тембр мягкий, как вологодское масло.
— Привет. А вы кто?
— Друг. Меня зовут Ханыч.
— Я вас не знаю.
— Это очень прискорбно, вы бы не разочаровались. Мы могли бы неплохо повеселиться вместе. Чувство сожаления переполняет меня, когда я представляю себе вас, одинокую, всеми заброшенную, никому не нужную.
— Не говорите так, а то я сейчас заплачу.
— Если я замолчу, это не перестанет быть правдой. Вы сидите на этой даче, как в тюрьме, а жизнь проходит. Клетки стареют, как говорят, перестают вырабатывать гормоны молодости, и это уже навсегда. Вы что, в монахини нанимались?
— Не нанималась, а что делать?
— Я могу предложить кое-что получше.
— Я что?
— Давайте прогуляемся.
— Так приходите.
— Куда? Что мы там под охраной будем гулять? На пятачке в три квадратных метра.
— А как же без охраны? Меня к вашему сведению, чуть не убили.
— Убили? — в этом моменте ей показалось, что слово вызвало легкое недоумение со стороны собеседника, как будто он не знал, что это слово обычно обозначает. — Какая ерунда.
— Ерунда? — даже у обычно меланхоличной Яны его снисходительность вызвала бурю протеста. — Люди погибли. Их сбросили с семнадцатого этажа.
