До сегодняшнего дня.
Все мысли из головы благородного дарай-князя вышибло куда-то подозрительно далеко. Он чувствовал лишь упругое тело, плотно прижавшееся к его груди, мягкий изгиб спины под руками, щекочущее прикосновение крыльев. И запах. Пьянящий, экзотический и в то же время до боли знакомый — запах духов девушки, которую безнадёжно и тайно любил в юности. Той, сны о которой до сих пор навещали его иногда в предрассветные часы, оставляя после себя удивление и сожаление.
Кесрит целовала самозабвенно, бездумно, всю себя отдавая ощущению чужих губ на своих губах, пальцев, чуть поглаживающих основания крыльев. Если сначала это и было шуткой, то теперь, когда её когти резали тонкую ткань рубашки, чтобы ладонями ощутить ровную гладкость перламутровой кожи, дело начинало принимать смертельно серьёзный оборот.
Подавшись вперёд, Нед’Эстро клыками распорола мужчине нижнюю губу. Отрезвлённый болью, человек рванулся было назад, но Кесрит пока не собиралась его отпускать. Металлический привкус его крови смешался у них на губах, две фигуры окутало завесой её крыльев и туманом её чародейства.
Потрясённые люди, в полной растерянности взиравшие на происходящее перед исследовательской капсулой, вынуждены были распластаться по полу и стенам, спасаясь от водоворота силы, магии и Вероятностных изменений. Дикие, дразнящие волны жара и холода побежали по коже всех обитателей базы, неся с собой фантазии, о которых лучше вспоминать одному в темноте самой поздней ночи. Похоже, и таинственная волшебница с Эль-онн, и всегда такой выдержанный дарай напрочь утратили контроль над своими способностями. Это было жутко. Это было прекрасно.
Это заставляло краснеть даже самых циничных.
Когда то ли несколько секунд, то ли вечность спустя женская фигура попыталась ускользнуть из его объятий, Ярдок почти инстинктивно потянулся, чтобы её удержать. Но Кесрит выскользнула из телекинетического захвата так же легко и бесплотно, как и из физического. Дарай-князь поднял затуманенные глаза, и из-за чёрных, как вороново крыло, волос на него глянули янтарные глаза Тараны, его первой любви, казалось, давно уже забытой.
Стремительным сгустком энергии и перламутрового сияния девушка скрылась в предназначенной ей капсуле, и дараю едва хватило жалких остатков впитанного с молоком матери самоконтроля, чтобы не броситься за ней следом.
Ярдок машинально слизнул с губ собственную кровь и потряс головой. Подчинённые жались по стенкам и смотрели не то испуганно, не то зачарованно. А смотреть было на что: высокий дарай, взлохмаченный и окровавленный, с подёрнутыми поволокой глазами и нарезанной аккуратными полосками рубашкой, голубоватый перламутр кожи ярко переливается на обнажённой груди.
