Первая корреспонденция | страница 4



— Я тебя не понимаю.

— Очень просто, — продолжал Линкольн, закуривая "пушку", — по-моему, если мы волнуемся вот за этими книжками, читаем и перечитываем их, то надо заставить поволноваться и наш богоспасаемый град 1…

— Понимаю! Ты хочешь написать что-нибудь в газету, — радостно воскликнул Учитель.

— Именно. И даже не только хочу, а сейчас же вместе с тобой и приступить к составлению корреспонденции.

— Браво, великолепно!

На столе появились письменные принадлежности, и Учитель своим превосходным каллиграфическим почерком начертал на бумаге название родного города, откуда должна пойти эта "первая корреспонденция".

— Что же теперь?.. Писать, так уж что-нибудь позабористее.

— Дай подумать, — отвечал Линкольн, пощипывая над верхней губой молодую поросль.

Минут десять прошло в полном молчании. Слышно было только, как за стеной возились, укладываясь на ночлег, ребятишки, да кто-то из запоздавших прохожих грузно шлепал по улице по тонкой грязи, наполнявшей весь З. обширным морем. В единственное, ничем не завешенное окно глядел удручающий мрак почти уже наступившей осенней ночи, надвинувшейся свинцовой пеленой над городом, лишенным фонарей, мостовых и тротуаров…

— Видишь, братец ты мой, — начал Линкольн, — ведь если бы мы не сидели здесь с тобой, то непременно скучали бы дома или ложились спать.

— Правда, — отозвался Учитель.

— Ну вот об этом и писать надо, потому что все теперь у нас или скучают, так, что хоть вешайся с тоски, или видят уже третий сон…

— Начнем так, — подхватил Учитель, — наш богоспасаемый город лежит от центров России за тысячи верст…

— Пожалуй… а что же потом?

— Придумывай еще ты… Можно добавить: окружен он высокими, почти неприступными горами и непроходимыми лесными дебрями…

— Хорошо, очень хорошо, Учитель, — подбадривал приятеля Линкольн. — А теперь пиши: в жаркую летнюю пору, когда дорожная грязь превращается в пыль, сюда еще можно, с грехом пополам, проехать; но чуть только начались дожди и вязкая горная глина размокла, тогда — прощай! к нам ни волк не пробежит, ни человек не пройдет.

Так из фраз, диктуемых то Линкольном, то Учителем, была начерно набросана корреспонденция. На другой день она была переделана и исправлена, на третий подвергнута тщательной критике, на четвертый старательно Учителем переписана и на пятый опущена в почтовый ящик. Все эти дни авторы были в большой ожитации. Предприятие, задуманное горячими юношескими головами, казалось им чем-то необыкновенно грандиозным, весьма важным по своим результатам. При этом же возможность видеть первое свое произведение в печати есть уже победа над целым миром. Впрочем, из благоразумной предосторожности они ограничились тем, что подписались под корреспонденцией тремя буквами: М.З.Б.