— Иоанна, — вымолвил я, когда она устроилась у меня на коленях.
— М-гм?
Я откашлялся.
— Иоанна, милая моя, нет ли чего-нибудь хорошего по телевизору сегодня вечером?
— Нет.
— Откуда ты знаешь?
— Там никогда ничего не бывает.
— Но не лучше ли просто посмотреть в газете, чтобы удостовериться наверняка? Мы можем пропустить старого Гэри Купера, или Хамфри Богарта, или…
— Сегодня вечером, — твердым, но любящим голосом произнесла она, — по телевизору вообще ничего не будет. Если только… — она оценивающе окинула взглядом крупный и прочно сработанный телевизионный приемник, — …ну, я бы, наверное, могла на нем как-то расположиться, нет? То есть если ты в самом деле хочешь как-то по нему поскакать.
— Постарайся не впадать в бесстыдство, заклинаю, — ответил я голосом отстраненным и несколько даже британским. — Ты хочешь сказать, очевидно, что, поскольку ничего не будет по телевизору, ты бы предпочла провести вечер в кинематографе.
— Все кино закрыты. — Я же не мог ей сказать, что она лжет, верно? Да и объяснить не мог — по крайней мере, доходчиво, — что часовой просмотр «Шаловливых штаников» или «Приключений юной мойщицы окон» могли бы распалить меня до той температуры, при которой можно забыть жуткую девоторговлю, в кою сама Иоанна собиралась меня вовлечь, и я сумел бы призвать к себе на помощь хоть чуточку Старины Адама, дабы сыграть роль обуянного похотью жениха.
Я приготовил ей два — а может, и все три — крепких и, как я надеялся, снотворных напитка, после чего поплелся за нею в постель.
7
Маккабрею отдают приказ, который ни один порядочный человек ни на миг не подумал бы исполнять
Влюбиться в лучшего — то был мой долг,
Моя удача, если б поняла я,
И мое счастье, если б осознала.
«Гиньевра»[35]
ПОЗДНЕЕ ТОЙ ЖЕ НОЧЬЮ моя вера в укрепляющие силы витаминов Е и В>12 вновь упрочилась, и я уже погружался в заслуженный свинский сон, когда Иоанна ткнула меня в бок и сказала:
— Чарли, жеребчик мой, я хочу, чтобы ты ради меня кое-что сделал…
— Золотко, мы же только что… я хочу сказать, что уже не молод, как я объяснял выше… быть может, утром, э?
— Глупыш, я не об этом. Ты же не считаешь меня нимфоманкой или кем-то вроде?
Я пробурчал что-то как бы с облегчением и, вполне возможно, отнюдь не галантно, после чего сонно зарылся ей в теплые влажные груди снова.
— Я хочу от тебя кое-чего совсем-совсем другого.
Я пошелохнулся; слова сочились и цедились сквозь сито заслуженной сонливости, о которой речь уже шла. Опаска схватила меня за горло; я слышал, как стучат мои зубы.
