С уважением, Ральф Дуглас». О, все это очень хорошо! — со слезой в голосе воскликнула женщина. — И вы, и ваши обещания! Как же — снова работать у мадам! Меня бы это вполне устроило. Я — женщина небогатая. По нескольку месяцев не могу найти работу. Ваше письмо, которое я получила в субботу утром, меня очень обрадовало. Оно вселило в меня надежду…
— Гортензия, — прервал ее Дуглас, — клянусь, что я дам вам четыреста франков. Но только если вы скажете правду.
Такой резвости от этой уже немолодой и полной женщины никто не ожидал. Когда Дуглас попытался взглянуть на письмо, горничная, сжимая в руке столь ценный листок бумаги, мгновенно отскочила назад и, прикрыв ладонью рот, безутешно зарыдала.
— Теперь уже слишком поздно, — продолжая всхлипывать, наконец произнесла она. — Я сказала правду. И не касайтесь меня! Вы — убийца, и никаких дел я с вами иметь не хочу! Убийца! Вот вы кто! У…
Каким бы потрясенным ни был молодой адвокат, он все же понял, что ему пора действовать.
Тем временем Ральф Дуглас достал из бумажника четыре банкнота по сто франков и протянул их горничной. Ситуация складывалась явно не в его пользу. Как бы эта сцена выглядела в конторе «Куртис, Хант, Дарси энд Куртис»? — подумал Ричард Куртис.
— Гортензия, в любом случае мы должны взглянуть на это письмо, — обратился он к горничной. — Отдайте его полицейскому, и пусть документ будет у него. Вы доверяете полиции?
— Разумный ход, — одобрительно заметил Эркюль и, забрав письмо у женщины, показал его Дугласу.
Письмо оказалось напечатанным на машинке.
— Ну, что вы на это скажете? — спросил полицейский.
— Да, но это уже перебор, — удивленно произнес Дуглас. — Могу поклясться, что подпись моя. Но что за игры? Я этого письма не подписывал.
Гортензия, успевшая к тому времени вытереть слезы, теперь выглядела глубоко несчастной. Но, несмотря на вселенскую скорбь, она с интересом поглядывала на Дугласа, словно спрашивая, про себя, разумеется: «Ну и как ты теперь выкарабкаешься?»
— Мадемуазель, вы понимаете, о чем мы сейчас говорим? Вы понимаете по-английски?
— Немного. О боже, как же я от вас устала!
— Вы все прекрасно понимаете. В этом письме несколько редко употребляемых слов. Да, хотел бы я, чтобы мой французский был таким, как ваш английский. Меня удивило то, как вы читали письмо. Может быть, вам кто-то его перевел?
— Естественно. Я что, профессор из Сорбонны?
— Кому вы его показывали? Своему знакомому?
— Тому, кто знает английский. Я носила его в туристическое бюро «Мадам Толлерс турс». Оно находится на бульваре Итальянцев. Конечно же, я показала письмо своему знакомому. Я имею честь быть знакомой с главой его парижского представительства месье Стенфилдом. Он хорошо знает мадам Клонек. Он часто оформлял ее поездки.
