Людей с высшим образованием тогда, как правило, отправляли в военные училища и выпускали офицерами. Но для этого нужно было пройти специальную анкету о твоем социальном происхождении, а у меня анкета была такая, что с ней никуда не пускали. В результате в ноябре 1943 года меня загребли в армию — как рядового солдатика, опять как политически-неблагонадежного. На солдат никакой анкеты не требуется, у тебя только "солдатская книжка", где твое социальное происхождение не спрашивают.
В общем, карабкался я, как муравей, наверх и наверх, а затем сверху загудел на самый низ — в солдаты. Ладно, служу я верой и правдой моей советской родине, которая стала мне мачехой. Биография у меня такая запутанная, что и вспоминать не хочется.
В конце концов, в июне 1944 года попадаю я в отдел кадров Ленинградского фронта. Набирают в какое-то военное училище, где требуется знание иностранных языков, в особенности немецкого языка. А у меня в кармане гимнастерки каким-то чудом сохранился студенческий билет 4-го курса Московского института иностранных языков. Мне говорят: "О-о, это верный кандидат!"— и дают заполнить анкетку. А в этой анкетке такие вопросики: есть ли у вас репрессированные родственники? есть ли родственники за границей? И сбоку предупреждение: "За дачу ложных показаний вы будете отвечать по законам военного времени". Вопросики знакомые, они меня всю жизнь преследуют.
Ладно, сажусь я и честно пишу: один дядя пропал на Соловках, второй дядя за границей, а отец в Сибири. С моим студенческим билетом и этой злополучной анкеткой меня проводят к начальнику отдела кадров Ленфронта. Полковник читает мою анкету и говорит: "А зачем вы тут эти глупости пишете?"— и показывает пальцем на моих родственников. Я говорю: "А вот видите сбоку "за дачу ложных показаний"...
"Ах, это старые формы. А теперь все переменилось", — говорит полковник и отеческим тоном продолжает: "Дайте я объясню вам нашу ситуацию. Москва требует от нас кандидатов. Мы посылаем всяких недоучек, в Москве они ко всем чертям проваливаются, и Москва возвращает их нам с ругательными письмами! Поняли? А вы верный кандидат — и вы нам нужны! Если же вы будете писать эти глупости, — полковник тыкает пальцем в анкету, — мы можем повернуть дело так, что вы не хотите служить в армии. Знаете, что это означает в военное время? Трибунал! То есть расстрел!".
Тем же доверительным тоном полковник говорит: "Вот вам чистая анкета — и не пишите в ней все эти глупости. Пойдите в соседнюю комнату и заполните новую анкету, а старую анкету порвите и забудьте. Это приказ! Понятно? А об остальном мы позаботимся".
