Усилившись, Чашкин стал открывать веки.
— Ну да проснись же! — продолжала она трясти его. — Пьяный, что ли? Бежим скорее! Вместе с хоккеистами, я договорилась, полетишь!
— Ага! Да! Слышу я! — прохрипел Чашкин, вскочил и вдруг сразу же побежал, кренясь почему-то набок и потому — в сторону от аэропорта.
— Ты куда? Нам сюда! — услышал он голос Анюты и вдруг встал как вкопанный.
— Чемодан! — вскрикнул он и бросился назад в кусты. Чемодана не было.
С обмирающим сердцем сунулся за пазуху. Бумажника тоже не было.
Быстро обшарил все оставшиеся карманы. Нигде ничего не было.
— Пойдем скорей! Посадка уже… — опадающим голосом, уже догадываясь, что произошло, сказала Анюта, подходя к нему.
— Ограбил!! — трясущимися губами сказал Чашкин, слепо глядя на женщину. — Все как есть подчистил! И деньги — пятьсот рублей было. И документы, и билет.
— Ох ты, господи! — воскликнула женщина. — В милицию надо! Ох, господи ты мой! И посадка ведь уже! А куда ж без документов? Ты посмотри, может, где-нибудь завалялся?
— В бумажнике паспорт-то был! — с отчаянием сказал Чашкин, все-таки еще раз обыскивая карманы.
Восемь копеек отыскал он в кармане пиджака и смятую телеграмму.
— Вот все мои теперь документы! — сказал он, горько рассмеявшись.
— Изосимова! — какая-то женщина подбежала, ухватила Анюту за рукав. — Срочно к Степанычу! Не слыхала, что ль, по радио выкликали!
— Да погоди ты! — отвечала Анюта. — Человека, вишь ли, подчистую обокрали.
Та равнодушно отозвалась:
— Пусть в милицию идет… — и снова набросилась на Анюту: — Да беги же скорее! Он уже испсиховался весь!
Неохотно уступая женщине, которая влекла ее за рукав, Анюта торопливо говорила уходя:
— В милицию заяви, слышь? Где я тебе давеча показала — будь там. Я тебя разыщу! Слышишь?
— Слышу, — отвечал Чашкин. — Не глухой, слышу… — отвечал, с усилием сдерживая слезы.
— Будем искать!
Лейтенант закончил писать протокол и объявил это таким лживо-бодрым голосом, что ясно было: если и будут искать, то хрен чего найдут.
— Отыщешь его… ветра в поле!
— Ну, это ты зря! Эй, Лихолитов!
Два милиционера в углу азартно играли в шашки. Один из них, самый молоденький, поднял голову.
— Глянь-ка в ориентировках, товарищ Лихолитов, кто у нас малинкой в последнее время балуется?
— Слушаюсь! — с шутейной готовностью отозвался молоденький и с сожалением оглядываясь на доску, пошел к железному шкафу.
«Ах, милка моя, ягодка-малинка!» — напевал он там, перебирая и рассматривая бумаги.
