Слепец ничего не понимал, потому что она говорила слабым голосом, а он слышал только слова, сказанный громче обыкновенного; только по странным телодвижениям его можно было заключить, что он изумлен.
– - Расскажите мне, расскажите всё! -- сказала она несколько спокойнее, взяв его за руку.-- Вы были прежде богаты, знатны? Как же вы лишились всего?
Слепец молчал. На лице его она прочла недоверчивость.
– - Я должна всё узнать! Не относится ли и это к моему преступлению?.. Буду спокойней и постараюсь не казаться больше подозрительною,-- сказала она про себя и повторила вопрос, стараясь придать своему голосу тон спокойствия.
– - Да, синьора, я был не тем, что теперь. Как я потерял всё? Очень просто. Лишив меня чести, счастия, ей уже нетрудно было лишить меня знатности, богатства…
"О, неужели все несчастия этого человека должны обрушиться на мою голову!" -- с ужасом думала Ангелика.
– - Гнев, ревность, отчаянье овладели мной, когда я узнал о бегстве жены; в сильном обмороке я упал и был перенесен в постель. Я поправился через несколько недель, но в это же время другой ужасный недуг начал овладевать мною. Рана, которую я получил, в беспамятстве наткнувшись головой на ручку кресла, долго меня мучила и наконец закрылась; но зрение мое после того начало постепенно слабеть… Доктора советовали мне ехать лечиться в чужие край, но не одни советы их побудили меня к тому: я горел нетерпением скакать за изменниками. Я заложил имение, собрал деньги, какие только у меня были, и пустился в путь полубольной, едва различая предметы… "Скорей, скорей! -- говорил я самому себе.-- Мне достанет еще этого зрения, чтоб узнать изменников!" Но напрасно я утешал себя: зрение мое не возвращалось, а исчезало; наконец, в дороге я получил простуду; болезнь, от которой я еще не совсем излечился, возвратилась, и я принужден был остановиться. В это время человек, которого я взял с собою из России, скрылся и унес все мои деньги… Положение мое сделалось ужасно. Дожидаясь денег, о присылке которых я написал в Россию, я лежал в темной, грязной комнате гостиницы, больной, без помощи, почти без хлеба. Фанни, единственное существо, сжалившееся надо мною, была спасителем моей жизни. Я поправился, но простуда не вовсе прошла и слух мой стал несколько грубее… "Фанни,-- сказал я,-- выведи меня из этого мрачного жилища; мне хочется взглянуть на свет божий, полюбоваться природой!" Фанни провела меня несколько шагов и остановилась. "Что же ты остановилась в этом темном коридоре? Выведи меня на зеленый луг, под ясное небо!" -- "Помилуй, Фриц,--ответила она,-- мы и то на улице! Посмотри, как хорошо светит солнце!" Я прижал голову к ее груди и сказал: "Не для меня!" Она поняла, и мы заплакали. Я ужаснулся, удостоверившись в моем несчастии… "Как я теперь узнаю их!" -- восклицал я в совершенном отчаянии. Фанни, добрая Фанни согласилась быть моей проводницей, и луч надежды мелькнул в уме моем. Я получил деньги и поехал в Рим, имея достаточную причину думать, что найду там изменников…
