– - Вы бываете в лучшем обществе Рима, участвуете во всех его празднествах и потому имеете много знакомства. В одном с вами кругу, если не ошибаюсь, находятся два человека, которых я ищу и которых найти мне необходимо.
– - Но как узнать их?
– - Вот два портрета, которые вам помогут, благородная синьора. Взгляните, вы, верно, уже знакомы с теми, чьи они?
– - Где вы взяли эти портреты? О, говорите, говорите! -- воскликнула она с изумлением.
– - Они -- моя собственность.
– - Знаете ли вы тех, с кого они списаны?
– - О, как не знать: один из них -- портрет моей жены, другой -- портрет моего прежнего друга.
Ангелика пронзительно вскрикнула и едва не упала. Потом она пристально взглянула на слепца.
– - Говорите громче, синьора: я не слышу.
– - Ступайте, ступайте скорее отсюда! Благодарите судьбу за ваше несчастное состояние, которое обезоруживает меня! Ступайте вон, или я прикажу вас вывести!
– - Что вы говорите? Мне послышалось, что и вы переменили сострадание на гнев к человеку, которого все невинно преследуют…
– - Невинно?
– - Друг предал меня, жена, которую я любил больше жизни моей, отплатила мне изменой за самую постоянную верность.
– - Верность?
– - Что с вами? -- спросил слепец, начинавший замечать ее беспокойство.
– - Боже мой, что открывается глазам моим! Но я должна всё узнать!.. Продолжайте; ваш рассказ испугал меня: я не могу равнодушно слушать несчастных; но я буду хладнокровнее,-- прибавила она громче и с нетерпением ожидала ответа.
– - Горе научило меня быть осторожным, но ваше участие побеждает мою опытность. Слушайте, я вам всё скажу, и сознайтесь потом, что я говорил правду, когда называл себя обиженным судьбой и людьми.
– - О, говорите, говорите!
– - И я был счастлив; и я имел право на радость жизни и внимание света; и, не утаю, я пользовался ими. На двадцать пятом году, богатый, всеми уважаемый, я остался совершенно свободен в своих действиях и вскоре женился на молодой, прекрасной женщине, с которой наслаждался совершенным счастием. Через несколько времени одно обстоятельство разлучило меня с женою. В это время человек, которого я с детства называл своим другом, в котором был уверен, как в самом себе, влюбился в мою жену, и она, которая, казалось, так любила меня, забыла клятвы,-- сделалась любовницею его и скрылась с ним из моего дома.
– - Но не подали ли ей к тому повода ваши собственные поступки?
– - Мои поступки! О, клянусь, что кроме ее я не любил никого!
– - Боже мой! Но не было ли каких подозрений?
