И тем не менее – вопреки ее благим намерениям – именно Майкл стал полем битвы, на котором разворачивалась бурная история ее замужества. Это было неизбежно, но Сару неотступно преследовало мучительное чувство вины. Какой образец семейной идиллии она показывает сыну ради его же спокойствия, ради видимости нормальной счастливой жизни?
Майкл был на редкость проницательным, не по возрасту развитым ребенком: он не мог не понимать, что отношения между его мамой и папой не сложились. Но хорошее воспитание и врожденная деликатность – трогательная до слез и совершенно неуместная в сложившихся обстоятельствах – не позволяли ему признать, что у него дома творится что-то неладное. А может быть, все дело в доброте? Или в страхе? Или в детски-наивной надежде на то, что если не замечать зла вокруг, оно исчезнет само собой? Сердце Сары разрывалось из-за него, ей хотелось плакать целыми днями.
До нее долетел тихий шорох, так не вязавшийся со звуками веселья, доносившимися с соседнего участка. Сара подняла голову. Мужчина шел по направлению к ней со стороны дома. Она внутренне съежилась на мгновение, решив, что это Бен, но тут же воспряла духом, узнав Алекса. Она ждала, не двигаясь, пытаясь унять отчаянное сердцебиение, пока он не подошел к ней.
Высокий, стройный, одетый в вечерний черный костюм, он двигался с грацией пантеры, которой Сара не уставала любоваться. Элегантный смокинг эффектно обрисовывал его широкие плечи. Она не заговорила, даже когда он оказался совсем рядом; ей нравилось просто сидеть и смотреть на него, спрашивая себя с легким испугом, почему его присутствие доставляет ей такое глубокое и острое наслаждение.
Алексу стало не по себе от ее молчания. У Дейзи ему сказали, что миссис Кокрейн заболела, но это не могло быть правдой: никогда в жизни она не казалась ему такой прекрасной. Ее лицо, такое строгое в неподвижности, смягчилось в медленной чарующей улыбке, и ему безумно захотелось прикоснуться к ней, поцеловать ее тонкие пальцы, а потом губы.
– Сара, – прошептал Алекс, позабыв, что эта вольность ему запрещена.
Она в ответ прошептала «Алекс», и тут уж он не удержался – прикоснулся к ней, провел кончиками пальцев по ее щеке. Ее кожа оказалась шелковистой и прохладной, но от его прикосновения сразу же стала теплой. Она тоже подняла руку, но уронила ее, так и не коснувшись его. Алекс отступил на шаг.
– Вы не заболели? Миссис Вентуорт сказала, что вы плохо себя чувствуете.
