Еще, глядя в прошлое, можно было бы удивиться тому, насколько все же в той стране коллективно отыгрывались даже столь частные дела, — наши воспоминания, таким образом, представляют всегда коллективный опыт. Да, судя по всему, она так никогда и не узнала, что некоторое количество молодых людей какое-то время считали ее Лолитой.
Позже она подросла, вошла в обиход жизни нашего района, в частности — каким-то образом познакомилась с Херасковым, уж и не знаю каким — возможно, что просто в гастрономе. Впрочем, произошло это уже относительно недавно, лет семь назад, уже более чем во взрослом возрасте. Тогда для нее настала любовь, происходившая в обстановке весьма частых пьянок, на которых она — по обыкновению пившая водку только в разбавленном виде — сидела в уголке и смотрела на Хераскова влюбленными глазами. Зрелище было надрывным, тем более что Херасков воспринимал ее чувства лишь как повод ко все более вдохновенному разглагольствованию (вполне как сейчас Куракин), а вовсе не как намек к интиму. В результате на какой-то особо вдохновенной пьянке он пробормотал в ее сторону: "Ну зачем нам из-за двух-трех фрикций портить дружеские отношения?" — после чего отношения, конечно, так и не испортились — кто ж мог обижаться на Хераскова, в силу его полной интеллектуальной от-мороженности, не говоря уже о жизненной позиции, состоявшей в также позаимствованной из народного опыта фразе, что не ебарь он, а ханыга. А к Маше он хорошо относился, в самом деле. Он-то ее Мэри П. и прозвал. Наверное, вот он-то и в самом деле воспринимал ее Лолитой.
Но странно, что она не была знакома с Куракиным: сидели они как люди, познакомившиеся недавно. Могли бы, кажется, познакомиться уже лет десять назад как минимум. А то и двадцать, так что с чего бы это теперь вдруг, хотя кто знает, может, они и были знакомы. Но тогда тем более, зачем им торчать в этой точке, где никогда не бывает даже новых бутербродов? Шли бы уж к кому-нибудь домой, одинокие же оба. Хотя, конечно, я же, например, тоже не домой пошел… Странно, вокруг меня все были отчего-то одинокими.
Это, наверное, просто от меня самого зависело — какой сам, с теми и водишься, тех и встречаешь. Ну, видишь-то разных, а за столик присаживаешься именно к одиноким.
И эта мысль вернула меня к Голему.
— Послушай, — сказал я приятелю, передумав спрашивать Машу о том, знала ли она, что ее считали Лолитой, и как бы к этому теперь отнеслась. — Что ты знаешь про големов?
