— То-то же! — расслабился Антон. — Давай, Тим, чем бог послал! И отдыхать, а потом дальше пойдем.
Бесцельное блуждание по лесу, пусть даже такому уютному, надоело. Спасательная экспедиция зашла в тупик, а день клонился к вечеру, и пора подумывать о ночлеге.
Внезапно лес расступился, в просвете блеснула лазурная гладь воды, и Антон с Тимофеем вышли на берег лесного озера, в которое впадал их ручеек, ставший к тому времени гораздо шире, чем в начале.
— А теперь куда? Птаха здесь явно нет, — произнес Антон, поворачиваясь к слегка отставшему Тимофею. Тот неотрывно смотрел на большую живописную птицу с человеческим лицом, которая, нахохлившись, меланхолично покачивалась на ветке ракиты, склонившей ветви к воде.
Увидев людей, птица оживилась, развернула крылья, которые были покрыты постоянно меняющимся, как в калейдоскопе, узорами, кокетливо стрельнула глазками в их сторону, улыбнулась и… запела. Из ее горла полились чарующие звуки — мелодия, трель — это невозможно было описать.
Антон остолбенел, более удивительного и прекрасного голоса он никогда не встречал. Птицу хотелось слушать и слушать, чувствуя, как душа отрывается от тела и уносится в заоблачные выси, потому что обещало пение неземное блаженство.
И вдруг резким диссонансом мелодии в ушах громыхнуло: — "СЕБЯ ЗАБУДЕШЬ".
Антон с заметным усилием оторвал ноги от земли, сделал шаг, другой, скрипя зубами от напряжения, принялся поспешно отрывать полосы рубахи и забинтовывать ими свои уши. Ничего более умного ему в тот момент не придумалось, а про Орфея разве что совсем тупой не слышал.
Закончив, кинулся к Тимофею, который удобно устроился на траве под деревом и ни на что не реагировал, уставившись пустым взглядом на что-то малопонятное, видимое только ему.
Антон, чертыхаясь, схватил "очарованного странника" за шиворот и поволок подальше из опасной зоны. Остановился он только тогда, когда голос чудовищной птицы затих в отдалении.
Ни одна попытка привести Тимофей в чувство не увенчалась успехом: Антон тряс оборотня, лупил по щекам, несколько раз изо всех сил, со злостью, ущипнул. Анестезия была стопроцентной — к боли Тимофей тоже был безразличен.
Антон устало уселся рядом: — "Блин, связался с детским садом, один бесследно пропал, другой — живой труп… Что делать?" Похоже, этот вопрос стал для него таким же актуальным, как и для господина Чернышевского.
От совсем безрадостных мыслей его отвлек какой-то шум на берегу озера. Подняв голову, Антон увидел девушку, которая весело плескалась в лучах заходящего солнца.
