— Где? — враз забыл про еду братец.
— Вчера очередной шабаш на Лысой Горе проводился, — буднично, как о профсоюзном собрании, сообщила брату сестра. — Не люблю я эти сборища, но слетала, поговорила кое с кем, разузнала подробности у старых ведьм. Собирают разрыв-траву в купальскую ночь, в одиночку. Косят травы на диком пустыре, пока лезвие косы не переломится, а там, где оно упадет, всю траву собирают и бросают в реку. Та зелень, что поплывет против течения и есть разрыв-трава. Большую силу имеет, от ее прикосновения разлетается на кусочки любой металл, отворяются любые запоры, даже заговоренные… Повезло нам с тобой, братец, Купала через несколько дней. Так что отдохнешь слегка и пойдешь на промысел.
— А почему я? — удивился он.
— А кто? — Антон понял, что выбора ему не дают.
Дни пролетели незаметно. Брат и сестра, казалось, заново знакомились друг с другом. Антон привык к новому облику Людмилы, и даже стал относиться к ней, как к старшей с рождения. Однажды даже позволил себе покапризничать, попросив ее показать «оборот».
— Мне не очень нравится, ну, ладно, смотри. — Людмила вполголоса начала произносить слова, темп речи ускорялся, глаза закатились так, что стали видны белки глаз. Волосы взвились пушистым облаком, стон, слетевший с губ, сменился душераздирающим мявом, тело изогнулось, словно в пароксизме страсти. Она опустилась на четвереньки, стремительно уменьшаясь в размерах. Кожу сменила шерсть, окончательно оформилась мордочка и перед Антоном проявилась пушистая трехцветная кошка, которая тут же принялась вылизывать и без того чистую шерстку. Кошка оглушительно замурлыкала, когда Антон решился ее погладить, но долго быть кошкой Людмила не захотела — обратный «оборот» был менее впечатляющ, но для сестры прошел гораздо труднее. Тяжело дыша, Людмила объяснила брату:
— Сил уходит, как на марафонскую дистанцию, а толку, как видишь — ноль, так, баловство. И ощущать себя кошкой мне неприятно, привыкла с детства на двух ногах ходить.
— Слушай, а где тот кот, про которого ты рассказывала? — совсем некстати вспомнил Антон.
— Баюн? А кто ж его знает… Вот уж он точно гуляет сам по себе — является когда захочет, уходит не прощаясь. Типичный английский джентльмен… Но плохого ничего сказать не могу, неприятности нутром чует и всегда рядом, когда беда.
Все было неплохо, но настроение заметно портил Тимофей, который в волчьей шкуре периодически появлялся у дома, подолгу сидел ожидаючи. А чего ждал, одному ему ведомо…
