— Ничего, — сказал ей с угрозой Борис Собакин. — Я еще посещу голубые Гавайи!
— Посетишь, конечно, милый, посетишь! — с большой убежденностью воскликнула Марина.
— А как поживает твой бюст? Не подрос ли он за прошедшее десятилетие?
— Подрос! На целых полномера подрос! — с гордостью сообщила Марина.
— Это хорошо, — одобрил Борис Собакин.
— Правда, при этом он стал дряблым и облупился местами…
— Какая гадость! — поморщился Борис Собакин.
Разговор иссякал, иссякал и — иссяк. Он выдохся, как дрянное пиво, откупоренное каких-нибудь десять минут назад, но которое пить уже невозможно, или как перекуренный горожанин, который, встав на лыжи, взмокает, покрывается пятнами и давится до слез от горловых спазм…
Борис Собакин пребывал в нерешительности: сказать? Что его удерживало? Ложный стыд? Застенчивость? Неужели он не изжил до конца дурацкие юношеские комплексы? Неужели они не прошли вместе с прыщами, угловатостью, косноязычием, от которого он когда-то так страдал, попадая в общество взрослых? Смешно подумать! Он даже во время записи в телестудии не потерял хладнокровия, держался непринужденно и всех, буквально всех очаровал; он не сбился, не спутался, он даже ни разу не заглянул в текст!
— Мне пора, — сказала она. — И так уже опоздала в журнал.
— Военно-патриотический журнал, — уточнил Борис Собакин.
— Да, — машинально согласилась она и, слегка кривя рот в конфузной усмешке, спросила: — Ты женился?
— Женился, — ответил Борис Собакин.
— На той самой?..
— Да, с лисьим воротником.
— А дети?
Борис Собакин покачал головой.
— Почему?
— Ну рано. — Передернул плечами. — Еще есть время. "Вот сейчас я ей и скажу, — подумал он, сердясь на себя. — Да-да, решено!"
Он пожевал губами, словно они требовали необходимой разминки.
— Скажи мне, только честно… — срывая его приготовления, быстро произнесла она и посмотрела ему в глаза таким испытующим взглядом, что он невольно похолодел, и мелькнула шальная мысль: "Догадалась!" — Только честно, пожалуйста, — повторила она, — ты когда-нибудь обо мне вспоминал?
— Ну, конечно, вспоминал! — с облегчением воскликнул Борис Собакин и, подумав, подарил: — Ведь это была необычная история.
— Правда? — радостно сверкнули ее глаза. — Ведь правда? Я тоже всегда так думала. Знаешь, странное дело, я тебя никак не могла забыть, ну просто из головы не шел! Может быть, потому, что ты так внезапно исчез с моего горизонта?.. В тебе была какая-то удивительная нежность, в улыбке, в глазах, в твоих пальцах с овальными ногтями…
