— Будя, не надо подымать бунта!
— Поднимем, однова помирать.
— Перебьют нас!
— Больше хлеба другим достанется!
— В Оханске инвалидная команда, арестантская охрана, а там казаки приспеют и поколотят почем зря.
— И тех свалим, нас много, с нами вся Расея! — орал Феодосий — Гореть так гореть! Фома, гони сюда своих коней, сядем все на конь, и сам черт не страшен будет.
— Никиту в голову, он солдат, герой, знает все артикулы, команды.
— Никиту в голову! Феодосия подручным! — орали со всех сторон.
Зазвенели бунтарские колокола во всех деревнях, заколготились мужики, скачут на подмогу осиновцам.
— Веди нас, Никита Тимофеевич, припомним кое-кому Пугачева. Веди!
— Спасибо за честь, — поклонился сходу Никита — Но дозвольте слово молвить. Значит, так, охолоньте! Затевавте вы не дело! Подрались ладно, и хватит. Мне че, я один, как перст указующий. Возьму свое ружье и в Сибирь. А у вас семьи, подумайте, допрежь затевать бунт. Я сам усмирял бунты, не устоять вам супротив солдат аль казаков. Они обучены убивать, а вы землю пахать.
— Кончай глаголить, веди, веди, Никита!
— Ну что ж, перечить народу не буду, поведу.
— Дядя Никита, не надо! Воевать против царя — одно что воевать против бога! — закричал Андрей.
— Молчи, племяш, с меня началось, мне и кончать.
— Но ведь вас побьют?
— Побьют — это точно. Но пусть мужик перекипит, перебродит.
С конюшен Мякининых гнали коней, одни под седлами, другие без седел. Сам же Фома отказался ехать с, бунтарями, живот схватило.
— Взять сына в заложники! — приказал Никита — Ларька, иди ко мне! От меня ни на шаг! Понял ли?
— Понял. Мне и самому охота подраться, — усмехнулся Ларион.
— Веди, Никита, не медли, могут упредить оханцев.
— Тогда вооружайтесь, у кого есть ружье — несите ружье, нет — его топор заменит. Лавиной пойдем. Лавиной, только так можно смять врага.
"Эх, мужики, мужики! — грустно думал Никита — Ну куда вас несет? И где вы остановитесь?. — Не помнит Никита, чтобы солдат отказался стрелять в мужика-бунтаря. Присяга — Всех расколотят, скольких еще детей осиротят". Никита тронул рукой золотой нательный крест, подарок бунтаря-офицера, которого Никита с друзьями провожали в Сибирь, за душевность солдатскую и подарил. Никого не винил, что гонят в Сибирь. Только иногда говорил: "Дурни мы, позвать бы за собой мужика — не устоял бы Николай Романов…"
Никита был облит огнем пожарища. Дом урядника стоял на отшибе, пожар не мог переметнуться на другие дома, но Никита хмурил брови, будто пытался найти брод в этой сумятице, но его не было.
