— Вот ядрит твою бабушку! Сразу видно, солдат, все знат, все ведат, — загудела толпа — А не врешь, служивый?
— Вот вам крест, не вру! — перекрестился Никита — Ефим, ты дружок, тебе и скажу еще чето на ухо. Иди, не бойся, ружье мое не заряжено, — усмехался Никита.
Ефим влетел на паперть, Никита что-то зашептал на ухо. Ефим тут же отпрянул, закричал:
— Врешь! — Глаза его полезли из орбит — Не могет того быть, чтобы царь не верил в бога!
— Да не ори ты! Ить я тебе только на ухо сказал. Слухай и не ори. Однова я стоял на часах в Зимнем дворце, был великий пост; гля, царь мимо прошмыгнул с княгиней Потемкиной, еще мне пальцем погрозил: мол, молчи, солдат, не то семь шкур спущу. В страстную неделю это было, потом ему пронесли курятину, вино и разные закуси. Я молчал. Снова такое же бы то, но уже перед самой пасхой, я снова смолчал. Царь за верность мне тотчас же поломойку свою подсунул… Чистых кровей баба, ить там дажить полы моют чистые бабы, белые бабы. Потешились мы…
— В пост? — снова вырвалось у Ефима.
— Знамо, в пост, как царь, так и я.
— Врешь!
— Вру, то дорого не беру.
— Никита, сказывай всем, чего же одному-то! — кричали нетерпеливые.
— А еще похабнее наш патриарх, — шептал Ефиму Никита — Я стоял у его покоев, так он понавел туда разного цыганья, заставил всех раздеться, а потом ходил средь голых баб и за сиськи дергал. Другое-то уже не могет, так хоть так поигрался.
— Врешь.
— Вру, тогда смотри, — Никита расстегнул мундир, выхватил нательный крест и смачно его поцеловал.
— Вот якри тя в нос, что деется.
— Везде одна шайка-лейка. А вы тут за миражу людей в костер.
— Не верю!
— Отсохни у меня язык, ежли что.
Ефим скатился с паперти, начал что-то шептать друзьям. И пошло. Мужики ругались, другие хохотали, бабы визжали. А когда сказанное Никитой дошло до последних, то выходило, что царь сам голяком по Питеру бегал, по иконам стрелял, баб черных к себе водил, даже срам с бабами в церкви творил.
И те, кто стоял стенка на стенку, начали смешиваться, переговариваться.
— Анафема! — снова пьяно завопил дьяк.
— Цыц, паскуда, дай послухать доброго человека. И царица у солдат спала. Эко повезло Никите, саму царицу тискал. А ить сказывали, что после одной ночи с солдатом она приказывала убить солдата. Глянуть бы на нее одним глазом, там можно и помирать.
— Дурак, то Катька убивала солдат, а энта добрее.
— Цари тожить люди, а у цариц все такое же, как у наших баб. Однако приятно…
— Царица рази баба?
