Таким образом, я понимал необходимость подготовиться к новой для меня жизни. Солдатское время я понимал как крест, который мне придется нести. Я хотел жить свободно...
Моя мать проснулась. Она увидела свет в моей комнате, подошла ко мне и молча провела рукой по голове. Потом она ушла, и я снова остался один. Принес еще вина, наполнил стакан, медленно выпил, пытаясь успокоить учащенное дыхание.
Я не хотел в мои годы другой судьбы. Все мои внутренние силы отказывались впускать в душу чужое, враждебное. Будущее казалось адом, и готовность к нему не отгоняла страха и мучительных раздумий. Только одна надежда на прекращение моих страданий помогала мне. Так как все прекрасное, возвышенное и чистое оставалось на нейтральной полосе, никакой Бог не мог помочь солдату. На полях сражения, в стрелковых окопах его душа умирала. Только смерть господствовала на войне. Все лучшее во мне должно было погибнуть, и упадочное настроение, казалось, это подтверждало, отвергая вроде бы прекрасные плоды. Когда я вернулся домой, перед зеркалом стоял уже другой человек, с разрушенной душой и телом. Потом я долго носил следы ожога смерти и вел ночные разговоры с мертвецами, веря в существование привидений.
Я выпил все вино в бокале. Голова раскалывалась, руки дрожали, сердце беспорядочно билось.
Еще не закончилась ночь, в которой я находил свой мир.
Жизнь не терпела слова «нет». Нельзя было жить прошлым. Я должен был принять свою новую судьбу. Я должен был учиться тому, чтобы принять гибель прошлого, отрицать свои действия в нем и мыслить теперь иначе. Забыть все, что происходило со мной. Жить или умирать — это решал не я, а то, как определит судьбу мое небесное тело. Никакое сопротивление, никакая воля не изменяла моего жребия. Жизнь продолжалась без моего содействия. Я должен был только жить, и ничего более.
Я съел кусок хлеба и зажег свечу. В ее огне я сжег все листки, которые заполнил той ночью, открыл широко окно и выбросил пепел наружу.
С рассветом потухли звезды. День наступал, и жизнь продолжалась. Я словно проснулся. Мечты и всплывающие в душе картины рассеялись. Комната осветилась, и мое уединение закончилось. Бесчисленные попутчики были на пути ко мне со всего света. Они несли факелы, черепа мертвецов и знамена. Их песня зазвучала в наступившей утренней заре. Как странствующие пилигримы, они ушли вдаль, и никому не известный, я шел с ними.
Мы сняли с себя маски и потеряли свои имена. Однако наша сущность осталась. На чужбине, в жизни и страданиях формировалась наша личность, а в бессмертной душе приключения и путешествия стали соседствовать со смертью, как и со светом. Душа обращала вещи и явления в новую жизнь. Лемех плуга вспахивал поле наших душ. Это не зависело от нас, от счастья и горя, от смерти и жизни. Только судьба имела смысл в жизни человека. Мы росли и
