Выйдя из метро и осмотревшись, я сразу же влюбилась в район. Тихие, утопающие в зелени широкие улицы, и в каждом выходящем на улицу дворике — статуя Девы Марии. На крылечках сидели на ступеньках пожилые женщины и рассматривали прохожих; мужчины в нижних рубахах высовывались из окон последнего этажа; дети играли в хоккей; а мамы-яппи катили младенцев в открытых колясках.
Дом из бурого песчаника стоял на углу Клинтон и Лежер-стрит, всего в нескольких кварталах от автострады Бруклин-Куинз. Мы позвонили, нам открыл здоровенный мужчина лет сорока с лишним.
— Это я вам звонила, — сказала я. — Меня зовут Ариэль.
— Очень приятно, — Эл. — Он свысока взглянул на Сару. — Вы ничего не говорили насчет соседки. Так не пойдет. Квартира слишком мала для двоих.
— Это просто моя подружка, — пояснила я. — Квартира нужна только мне.
— Ну-ну, — произнес он, по-прежнему недоверчиво глядя на Сару и проводя нас внутрь.
В прихожей пахло плесенью и кошками. Справа от входной двери виднелась батарея отопления, и на ней примостилась статуэтка юноши с золотистыми волосами и четками вокруг шеи.
— Кто это такой? — поинтересовалась я.
— Святой Кристофер, — прозвучало в ответ.
Я решила, что, пожалуй, не буду ставить на дверной косяк шкатулку со свистком, на котором написано какое-нибудь изречение на иврите.
— Я живу ниже этажом вместе с братом Карлом, — сказал хозяин, поднимаясь по лестнице. — Нам не нужны шум и всякие глупости. Карл много работает и дома нуждается в покое.
— Чем он занимается? — спросила Сара.
— Он директор похоронного бюро.
— А вы где работаете? — поинтересовалась я.
— О, я не могу работать, — сумрачно произнес Эл.
— А почему?
— У меня повреждена нога. Я ее сломал на стройке восемь лет тому назад, и с тех пор она страшно болит. Но я предъявил иск городу, и, похоже, скоро все должно устроиться.
— И давно вы предъявили иск? — спросила Сара.
— Сразу после несчастного случая. Еще в восемьдесят восьмом.
Когда мы поднялись на верхнюю лестничную площадку, я заметила в стене нишу глубиной около трех футов.
— Здесь что, была статуя? — спросила я у Эла.
— Нет, — ответил он. — В каждой квартире в Кэррол Гарденс есть такая ниша. Это для того, чтобы, когда вы умрете, ваш гроб пролез. Предполагалось, что тот, кто вселится в дом этого округа, проживет здесь всю свою жизнь.
Идея мне понравилась — вот только мне не особенно хотелось, чтобы мой гроб выносил Эл.
Он открыл дверь квартиры, и я вошла, затаив дыхание. Квартирка была уютной и светлой. Справа находились два окна, выходящие во внутренний двор, с видом на автостраду Бруклин-Куинз. Слева размещались кухня-столовая, огромный стенной шкаф и крошечная ванная комната с раковиной из огнеупорной пластмассы, большой голубой ванной и унитазом. Пока я проверяла краны, вошла Сара.
