— Пускаем! — сказал главный инженер.
Один за другим вздрогнули электромоторы. Станок ожил, загудел довольным, почти человеческим голосом… Рядышком выбежали первые две детали-двойняшки. Таня проверила размеры, убавила стружку с левой стороны. Подкручивая маховичок, она наклонилась, и что-то блестящее выскользнуло из кармана ее халатика на пол.
— Табачок обронили, Татьяна Григорьевна, — шутливым тоном сказал главный инженер. Подобрав, он протянул ей старенькую табакерку.
Таня почему-то сконфузилась. «Наверно, считает глупой девчонкой…» — подумала она, взяла табакерку и сказала, как бы оправдываясь:
— Подарок это… В войну еще танкист один подарил… на память. Случайно в кармане оставила…
Лицо у главного инженера сразу стало серьезным, и Таня успокоилась. От этого стало еще радостнее. Она отрегулировала станок. Вторая пара деталей вышла совершенно точной, за нею третья… четвертая.
Когда главный инженер придирчиво осмотрел последнюю из пробных и произнес короткое и решающее: «С победой вас, Татьяна Григорьевна!», — у Тани подкосились ноги от счастья. Лицо ее вдруг сделалось серым. Она покачнулась. Переутомление брало свое.
Уже начиналась первая смена. Собирались рабочие, пришли Авдей Петрович, Настя. Таня забеспокоилась: ведь это ее смена, нужно начинать работу. Но усталость не дает шевельнуть рукой, как будто все силы отняла неожиданная радость, так похожая на ту, давнюю… от музыки…
Федя попросил у главного инженера разрешения стать к станку вместо Озерцовой: «Пусть отдыхает до обеда!» Ему позволили. Таню увели наверх в пустой красный уголок и уложили отдыхать.
Вьюга утихала. За окном разгорался рассвет. Внизу, в цехе, пели станки. К ним присоединился радостный, праздничный голос еще одного.
А наверху, на клеенчатом диване, забыв про все и положив под голову руки со свежими мозолями на ладонях, спала признанная строгальщица пятого разряда, настоящий рабочий человек — Татьяна Григорьевна Озерцова.
…В дверь постучали. Таня вздрогнула, убрала табуретку. Она зажгла свет и отворила дверь. Перед нею стояла Варвара Степановна.
— Танечка, самовар поспел. Вы бы попили чайку с нами, — сказала она. — Нельзя ж так. Утром голодная уходите, так хоть на ночь-то…
— Устала я, Варвара Степановна, миленькая. Вы не сердитесь, — осторожно перебила ее Таня.
Она снова погасила свет. Легла… И сон опять не приходил. А дождь все шумел, шумел…
