— А ну, покажи ладошку! — прищурился старик.
Таня протянула руку.
— Ага, есть начало! — довольно проговорил он, рассматривая волдыри свеженьких мозолей у оснований пальцев. — Настёнка, приказ поступил: в ужин выделить нашей станочнице добавочную порцию! — Он довольно рассмеялся.
На другой день у Тани появилось первое серьезное затруднение: нужно было настроить станок на строжку очень ответственной детали, да еще с фигурными ножами. Она побежала к Насте.
— Сейчас Федю пришлю, — успокоила ее подруга.
Федя был дежурный слесарь их смены. Таня знала его, частенько видела у станков и особенно у Настиного фрезера, куда он заглядывал что-то уж слишком часто. Наверно, поэтому Настя имела над ним особую «неофициальную власть». Федя помог Тане настроить станок, показал, как выверять на головках ножи, как регулировать прижимы и направляющие линейки… Станок заработал «с места» без всяких капризов.
«Обязательно изучу свой станок до последнего винтика!» — решила Таня.
Недели через две она не пришла домой после смены, Вернулась только в час ночи.
— Ты, Яблонька, что, в трубочисты поступила? — с шутливой ехидцей спросил Авдей Петрович, прищуренным глазом разглядывая грязные масляные пятна на ее лице.
— Слесарям помогала станок разбирать, — ответила Таня. — Авдей Петрович, милый, родной вы мой человек! Какое вам спасибо за все… за ваше… за ваше…
Обессиленная Таня опустилась на стул.
9
В начале мая на фабрике открылись подготовительные курсы для желающих поступить в лесотехнический институт. Третьей в списке стояла фамилия строгальщицы Татьяны Озерцовой. В августе она выдержала экзамен, и ее зачислили на вечернее отделение. Вихрем понеслось время. Таня работала, четыре раза в неделю ходила на лекции, занималась дома. Постоянная нехватка времени спасала от мучительного углубления в себя. «Так легче, — говорила она, — не знать ни минуты покоя, не иметь времени оглянуться назад, видеть только то, что впереди, и бояться одного, что не успею сделать в срок все, что сделать необходимо…»
Бросив музыку, она продолжала любить ее с каждым днем все сильнее, а свое новое дело, которому училась теперь и которое делала ежедневно, не полюбила еще до сих пор по-настоящему. Но она знала, что обязательно заставит себя полюбить его.
Однако, чем больше постигала Таня секреты своей профессии, чем больше узнавала, тем страшней и невосполнимей становился разрыв между ее сегодняшней жизнью и жизнью вчерашней — той, которая, погаснув, продолжала светить, остановившись, продолжала двигать ее вперед, вырастая в то, что называется долгом.
