— Перелом левого плеча и ушиб головы, — блестя очками, сообщил дежурный врач, — кроме того, открытый перелом в левом запястье. Но волноваться не стоит? жизнь девушки вне опасности. Когда попадают под машину, то дело, знаете, часто кончается хуже…
Таня не помнила, как все произошло. Скользя на асфальте, она вместе со всеми перебегала улицу. Впереди поскользнулась и упала какая-то старушка. Таня помогла ей подняться. Потом послышался чей-то крик… Что-то сбоку налетело на нее, опрокинуло на асфальт, куда-то поволокло. Тупая боль в затылке, нестерпимая, жгучая боль в левой руке и радужные круги в нахлынувшей темноте было последним, что запомнила Таня…
Начались тягучие, невыносимо однообразные дни. Плечо и запястье срастались медленно. Когда сняли шину с кисти, оказалось, что тремя пальцами левой руки Таня почти не владеет. «Неужели я не смогу играть?», Думала Таня, холодея от ужаса.
Во время свидания она поделилась своею тревогой с Настей:
— Настёночек, милый, позвони Николаю Николаевичу, пусть он поможет… Мне, наверно, надо в специальную клинику… Я говорю им, а они только успокаивают… не понимают, что моя жизнь тут, вот в этом… — Движением головы она показала на беспомощно лежавшую поверх одеяла руку.
После хлопот Николая Николаевича Таню перевели в специальную клинику. Сделали новую операцию. Пальцы начали шевелиться свободнее, но ни прежняя подвижность, ни легкость так и не вернулись.
Профессор развел руками:
— Если бы больная попала к нам сразу после травмы! Главная беда в том, что упущен момент.
Когда, наконец, руку освободили от повязки, Таня долго смотрела на свои слабые, такие непослушные теперь пальцы и не знала, куда себя деть от наступавшего на нее страха.
Из больницы выписали в воскресенье. Настя пришла встретить. На улице Таня почему-то свернула к остановке троллейбуса, хотя домой нужно было ехать в метро.
— Ты разве не домой, Таня? — спросила Настя.
— К Николаю Николаевичу… Я скоро вернусь, Настёночек… ты не обижайся.
Дверь открыл сам профессор, седой и высокий человек с усталыми, чуть печальными глазами.
— Извините, что побеспокоила… — начала Таня, но он перебил ее:
— А-а, Танюша пришла! Ну как самочувствие? Как пальцы? — Он улыбнулся, но улыбка погасла сразу, как только взглянул в большие, полные тревоги глаза Тани, в ее бледное похудевшее лицо.
— Плохо, Николай Николаевич, — тихо произнесла она.
Николай Николаевич понял, зачем пришла Таня. Она повернула к нему лицо, и он прочел не произнесенную просьбу: «Можно?» Профессор молча наклонил голову.
