Дурманящий аромат благовоний ударил в ноздри графа, когда он вошел в покои королевы. Хоть Просперо и был подготовлен рассказом Паллантида, все же вид Зенобии, лежащий на украшенном ложе в богатом траурном платье, заставил его вздрогнуть. Вокруг ложа в курильницах дымились благовония; облаченные в цвета скорби девушки-прислужницы глазами, полными слез, смотрели на короля, замершего посреди зала.
Граф закашлялся, когда клуб дыма из курильниц попал ему в горло. Король обернулся.
— А-а, Просперо, — мрачно прогудел он, увидев графа.
Просперо с тревогой отметил, что король одет по-походному.
— Я поторопился, сказав о смерти Зенобии, — продолжал король, — а теперь ничего не могу поделать с этими глупышками. Им бы радоваться тому, что королева жива, а они только молятся, плачут да таращат глаза — со страху, что я совсем рехнулся. И кого только Зенобия себе выбрала… Я еще раз повторяю, — снова обратился он к девушкам, — траур убрать! Королева жива. Она спит. Ясно?
Одна из прислужниц испуганно закивала.
— Ну, слава богам, — король повернулся к Просперо. Пойдем, граф, нам есть о чем потолковать.
Тот на шаг отступил, пропуская Конана вперед. На пороге киммериец еще раз бросил через плечо девушкам:
— Траур убрать! Я зайду и проверю. Сам! — И, провожаемый напуганными взглядами, вышел.
Просперо последовал за ним.
Конан широкими шагами двинулся вперед. Граф пошел рядом.
— Паллантид рассказал мне многое, но, видно, не все, произнес он и спросил: — Что значит твой наряд, Конан? Надо готовить войско?
— Войско? — Из широкой груди у короля вырвался вздох. Нет, войска не надо.
— Почему?
Удивленный возглас Просперо вызвал у короля мимолетную гримасу.
— Я расскажу тебе остальное, — пообещал он. — И покажу нечто.
В знакомых покоях, увешанных оружием, где графу приходилось бывать частенько, он увидел кое-что новое на дубовом столе находился небольшой крепкий ларец, окованный бронзовыми полосами. Король снял с пояса ключ и отпер ларь.
— Взгляни, Просперо на этот кусок говорящего мяса, Конан откинул крышку ларца.
Просперо осторожно заглянул внутрь, и перед его взором предстала отрубленная человеческая голова. Она смотрела на графа широко раскрытыми желтыми глазами; светлые волосы, обрамлявшие ее, были перемазаны сажей.
Голова шевельнула глазными яблоками и раскрыла рот.
— Я не знаю, кто ты, — сказала она, — но убеди короля дождаться Пелиаса здесь.
Просперо невольно отшатнулся.
Конан свирепо хлопнул крышкой ларца.
