«Бордуок» входил в торговую сеть, которая специализировалась на продаже книг по низким ценам. Здесь господствовал стиль супермаркета: гигантомания, кричащие краски, сочетание мрачности и вопиющей безвкусицы, непременно сопутствующее малодоходной торговле. Этот магазин с длинными белыми рядами витрин и огромными, как мегалиты, штабелями уцененных триллеров и самоучителей был организован так, будто его владельцы намеревались продавать колбасный фарш или товары для ухода за лужайками, но недобросовестный оптовик смешал все их планы. Я представлял себе, как хозяева, начинавшие свой бизнес с киоска почтовых открыток и сувениров в каком-нибудь прибрежном городке, в изумлении разводят руками: «Что нам теперь делать со всеми этими чертовыми книгами?» Хорошей книгой им представлялось пухлое издание карманного формата в мягкой, бумажной обложке, которое легко помещается в пляжную сумку и не требует к себе особого внимания.
Серьезная литература была втиснута в крохотную малодоступную нишу между тематическими отделами, посвященными войне и хозяйственным товарам. Из всех работавших в магазине людей, в большинстве своем страдавших избыточным весом и лелеявших мечту стать фельдшерами, я единственный был удивлен тем, что «Бордуок» торгует комментариями серии «Монарх ноутс» к произведениям типа «Тристрама Шенди»,[13] которых здесь не имеется в продаже. Я был обречен проводить летние дни в ошалении от кондиционеров, без единой мысли в голове, томясь в ожидании вечера. Лето начиналось после ужина. Работа меня нисколько не интересовала.
Как-то ранним вечером в начале июня, через несколько дней после вечеринки у Рири, я обнаружил, что истек срок аренды квартиры, в которой я жил с Клер. Я закрыл за собой стеклянную дверь «Бордуок», попрощался с Гилом Фриком, поморщился под натиском одуряющей духоты, которая обрушилась на меня, как только я вышел на улицу, и со всем своим скарбом и пакетом продовольствия на коленях поехал на автобусе в свое новое жилище. Оно находилось на Террасе.
Когда-то много лет назад Терраса считалась весьма фешенебельным районом. Подкова из огромных однотипных кирпичных домов заключала в себе длинный, поросший травой склон. Она еще по-прежнему хранила налет изысканности, привлекавшей сюда семьи со слугами в ливреях. Последнее обстоятельство стало мне известно благодаря тому, что квартирка, где я поселился, — маленькие комнатушки над гаражами, позади главных зданий, — когда-то служила жилищем для гувернантки или шофера. С соседями у меня не нашлось ничего общего: вокруг жили старик, дети и их родители.
