Аня же всегда была «маминой дочкой». И похожа была на нее очень. И всегда жалела папу, несправедливо попрекаемого громкоголосой мамой. И таким образом, как сама она стала понимать после сдачи зачета по психологии, с детства впитала в качестве модели отношения к мужчине именно жалость. Но, зная своего врага в лицо, Аня сознательно пыталась над собой работать. А результатом внутренней работы становилось состояние прямо противоположное – безжалостность. Так в любви, не успевая отдавать себе отчет в том, что она чувствует и как, она постоянно переходила из одной крайности в другую. И на мужчин это оказывало терапевтическое воздействие, о котором она пока и не догадывалась.
Очнулась она от своих мыслей, когда услышала вопросительное:
– Аня?
Она оборачивалась медленно, как будто выполняла какой-то сложный поворот из аквааэробики, когда вода оказывает движению чудовищное сопротивление.
– Анечка…
Она не ожидала, что так дрогнет сердце.
А глаза замечутся, пытаясь мгновенно определить родственные черты. И попытаться узнать. И ей даже показалось, что она нашла. Именно таким отец и должен был быть. Таким, чтобы можно было смотреть на него с восхищением – настоящим кумиром. Он был совсем не стар. Лет сорока пяти. И Аню сразу приятно удивили его темные глаза. В них был такой неподдельный интерес! И вместе с тем ей показалось, что он сразу же увидел ее насквозь. Роста он был высокого, но, пожалуй, чуть пониже Корнилова. Холеное загорелое лицо. Густые, почти совсем седые волосы немного длинноваты. Ворот белоснежной рубашки расстегнут, а рукава закатаны до локтя. Сразу видно было, что в нашу прохладную весну прибыл он из знойного лета.
Она растерялась и не знала, что сказать. Но он выручил. Улыбнулся так, как улыбаются только тем людям, которых знают и любят всю жизнь. Приобнял за плечо, сразу вдребезги разбив между ними стену условностей. И увлек за собой к выходу.
– А чемоданы? – Аня оглянулась нерешительно.
– У меня их нет, – сказал он заговорщическим шепотом. – Они остались в Испании. Я прилетел только на три дня. Сбежал.
Брежнева встречал мрачноватый и хмурый водитель, помрачневший еще больше, когда Сергей Владиславович предложил добросить его до метро «Московская» и там оставить. И пока Брежнев делал какие-то важные звонки, бегло говоря по-английски, Аня прислушивалась к его словам. И с трудом понимала. Видно, практика у Брежнева была более чем богатая.
У входа в метро водитель Толя затормозил и с обиженным лицом описавшегося младенца вылез из машины. Тут же, чтобы пересесть за руль, вышел и Брежнев. Они пожали друг другу руки, и Толя нескладной походкой забывшего навыки пешехода направился к ларьку за пивком.
