– Тащи его сюда, – сам Корнилов загорелся этой идеей. – Как звали твоего лыжника? Александр Сергеевич? Под Пушкина работал? Ничего, ничего. Не такие у нас горели. Жанна д’Арк, Эсмеральда….
– Джордано Бруно, Ян Гус, – Аня дополнила ряд мучеников мужскими именами.
– Мы ему сейчас организуем «горящую» путевку на небо! Что же ты медлишь, сестра-инквизиторша? Бензин и огонь – наши, жертва – ваша. Лыжи старенькие у нас есть… Лыжи бы и для макивары сгодились… Да ладно! Для святого дела ничего не жалко. Мой физкультурник был хоть не сволочью, но кретином еще тем… Отрекаешься ли ты от «козла», секундомера, лыжной мази и гимнастической палки, чучело? А вот и великая инквизиторша, бывшая последняя лыжница, бежит. Последние лыжники будут первыми, первые же физкультурники да будут последними. Аминь…
Аня вынесла на улицу голубой комбинезон с белой, искусственной опушкой.
– Молния, правда, сломана, – сказала она, отчего-то смущаясь, и протянула его мужу. – За тряпками бежать?
– Зачем? – не понял Корнилов.
– Сам же придумал чучело набивать.
– Погоди…
Аня с удивлением смотрела на Корнилова, который держал ее голубой, старенький комбинезон, как ребенка, не в руках, а на руках. Ей показалось, что руки его дрогнули, будто он хотел поднести китайский ширпотреб к лицу, но сдержался.
– Что с тобой?
Она попыталась заглянуть Михаилу в глаза, но он, хоть и был намного выше ее ростом, умудрился их отвести.
– Знаешь что, – сказал Корнилов, наконец, – отнеси-ка ты его назад. Не надо его сжигать и выбрасывать его не смей.
– Это почему же? Мой комбинезон, что хочу с ним, то и делаю, – заупрямилась Аня.
– Прошу тебя, не трогай его. Я так ясно представил, как ты идешь в этом комбинезончике по снегу, едва переставляя лыжи и волоча за собой палки, как тебя обгоняют дикие школьники. Как злорадствует самый гадкий из всех Александров Сергеевичей, какие он шуточки отпускает в твой адрес… Мне кажется, что и тогда я тебя любил, на этой лыжне, помогал тебе дышать, поддерживал. Наверное, в тот зимний день я что-то такое почувствовал, не понял ничего и удивился. А это была уже любовь к далекой девочке, ковыляющей на лыжах и падающей в снег…
Корнилов прижал Аню к себе. Между ними повис голубой комбинезон с белыми опушками.
– Не так уж плохо я и ходила на лыжах, – возразила Аня. – Просто класс у нас был очень спортивный. Бугаи одни. Только вот физрук был очень злобный. Физрук де Сад…
– Ты еще не видела злобных тренеров, – успокоил ее Михаил. – Вот оборудую я зал, соберу на тренировку своих коллег по ментовскому цеху, тогда ты поймешь, что ваш Александр Сергеевич был ангелом по сравнению со мной. Я им устрою проверку кондзё, прыжок в иное психологическое состояние!
