Свой рассказ папаша Дерьян завершил легким движением корпуса, руки и головы, отдаленно напоминающим церемониальный поклон. Чувствовалось, что эту речь он произносил не один десяток раз, и отработана она была до мелочей.
Мари-Мадлен с восторгом смотрела на супруга. Сесиль сидела молча, опустив глаза. Нил вежливо кивал, придав лицу надлежащее выражение.
На него, как на свежего слушателя, и устремил свое внимание оратор:
– Ну, мон шер, все ли ты понял?
– Как не понять, у нас вся страна без малого семьдесят лет платит за неразумие предков, – с улыбкой ответил Нил. – И вас ни разу не посещала мысль о смене фамилии?
Папаша Дерьян мелко рассмеялся на подобную нелепость.
– С какой стати? мы весьма гордимся своей фамилией. Генерал Дерьян весьма отличился при строительстве Суэцкого канала, министр Дерьян успешно работал в правительстве Феликса Фора и, кстати, присутствовал при подписании договора с императором Александром Третьим в Санкт-Петербурге. А голова булонского вепря и по сей день украшает залу нашего родового замка в Нормандии…
– В Нормандии? А как же поместье в Булонском лесу? – вежливо осведомился Нил.
– Поместье его величество милостиво соизволил отписать в казну, – со вздохом ответил Дерьян.
– Замок купил мой дед Франсуа, – неожиданно подала голос Сесиль. – Когда-то в саду росла крупная золотистая малина, поэтому при прежних владельцах он назывался «Фрамбуаз Доре». – Нил вздрогнул, но этого никто не заметил. – Однако дед был большой социалист и назвал свое новое владение Шато дель Эффор-Мютюэль – Замок Рабочей Солидарности.
– А я переименовал в Шато Дерьян, – подхватил отец.
– Ах, я жду не дождусь, когда по его коврам и каменным плитам зашлепают розовенькие ножки маленьких Дерьянчиков! – вставила «милая мамочка».
Папаша Дерьян похлопал Нила по плечу.
– На тебя вся надежда, зятек, а то у нашей интеллектуалки одни электросхемы в голове.
Сесиль нахмурилась, пошла пятнами, отвернулась.
Неловкое молчание нарушил гудок, противный и громкий. Мадам Дерьян шарахнулась в угол, нажала на какую-то кнопку, в стене возле двери засветился экран, поначалу принятый Нилом за дверцу навесного шкафчика.
На экране появилось дрожащее черно-белое изображение, в котором Нил не сразу узнал гротескно искаженное оптикой женское лицо. Лицо, судя по всему, улыбалось.
– О, Эжени, дорогая, входи же, мы заждались тебя!
Мадам Дерьян вновь нажала на кнопочку. Гудок сменился писком и скрипом отворяемой двери.
