Но еще больше его потрясло присутствие спутника Калатина – того, кто клялся, что никогда больше не будет иметь отношения к делам мира сего. Этот человек называл себя карликом, хотя был восьми футов ростом и четырех футов в плечах; у него были тонкие черты лица, как у близкого родственника вадагов, хотя почти все лицо заросло густыми черными волосами. Под обилием мехов поблескивал металлический нагрудник, на ноги надеты блестящие поножи с золотой вязью, а голову прикрывал блестящий шлем той же работы. Рядом стоял огромный обоюдоострый боевой топор, куда больше, чем топор Корума. Это был Гофанон, кузнец-сид с Ги-Бразила, который дал Коруму копье Брийонак и мешочек со слюной для Калатина. Как мог Гофанон стать союзником Фои Миоре, не говоря уж о Калатине? Он же клялся, что впредь никогда не позволит себе ввязаться в войну между смертными и богами Лимба! Неужели он обманул Корума? Неужели он все время был заодно с Фои Миоре и колдуном Калатином? Но в таком случае почему же он дал Коруму копье Брийонак, которое послужило причиной поражения Фои Миоре у Каэр Малода?
Словно почувствовав присутствие Корума, Гофанон стал медленно поворачиваться к дверям, и Корум торопливо отпрянул – а вдруг сид может увидеть его?
В лице Гофанона было что-то странное, какая-то мрачная трагичность, но у Корума не было времени пристально вглядываться в него, дабы понять, что оно выражает.
С тяжелым сердцем, огорченный предательством Гофанона (хотя его не слишком удивило решение Калатина присоединиться к Фои Миоре), Корум, на цыпочках возвращаясь на площадку, услышал, как Калатин сказал:
– Завтра мы должны будем вместе с ними двинуться в поход.
До него донесся низкий голос Гофанона:
– Завтра начнется завоевание запада.
Значит, Фои Миоре в самом деле готовятся к битве, и, скорее всего, они снова двинутся на Каэр Малод. На этот раз в союзниках у них сид, а в Каэр Малоде больше нет оружия сидов.
Корум с величайшими предосторожностями преодолел еще один лестничный марш, но, повернув за угол, на полпути увидел какую-то огромную бесформенную тушу, заполнявшую все пространство, не оставляя ему места, где он мог бы проскользнуть незамеченным.
Туша не увидела его, но подняла морду и принюхалась. В трех ее глазах разных размеров отразилось удивление. Розовая ворсистая тварь дрогнула и, опираясь на свои пять рук, приняла сидячее положение. Три руки были человеческими и по внешнему виду принадлежали женщине, юноше и старику, четвертая рука была обезьяньей, скорее всего гориллы, а пятая могла бы служить огромной рептилии. Ноги, которые туша выпростала из-под себя, были короткими и заканчивались соответственно человеческой ступней, коровьим копытом и собачьими когтями. Туша была голой, не обладала признаками пола и не имела при себе оружия. От нее несло зловонием экскрементов, пота и прогнившей пищи. Хрюкнув, она сменила положение тела.
