Бабка, скупо придержав.
Ткнул по горлу дядя Федя
Пальцем, чтоб быстрей бежал
Ручеёчек самогонки,
А в народе — стенолаз.
Перепробовал у скольких,
А такой вот — в первый раз!
Опрокинул, хрустнул луком,
Раза в "чтыре" смятым в горсть.
"Э-э-эй! Куда вы, стервы, с-суки!" —
По деревне понеслось.
И рожок вдали играет,
Трубным звуком стадо сбив.
Хворостинкой погоняет
Старый Прохор. Ещё жив,
Хоть уже под девяносто,
С палкой-клюшкой, но стучит.
Нам догнать его непросто,
Нам "до этих" не дожить!
И корову ещё держит,
И доит корову сам.
За рекой рассвет чуть брезжит,
Как ресницами со сна.
И не видно — но светает,
Небо стало поясней.
Облака, что льдинки, тают
В кашеварке на огне.
И затихла вся деревня,
Смолкли говор и рожок.
О себе дала знать первой
Бабка, прозвище — Свисток.
Бабка всё в округе знала,
Все порядки, все дела.
Потихонечку вязала,
Лапти пастухам плела,
Как мужик. Мужское дело
Лапти, липу драв, плести…
О политиках — так смело,
Коль возьмётся, — речь вести,
Ни один с ней не сравнится:
Ни совхоз, ни сельсовет.
Ей деревня вся гордится —
Всей деревней на совет
Ходят к ней молить от сглаза,
От разводов, хворей, зла.
Она чем-нибудь помажет,
Белой тряпкой завязав.
Плюнет на руку, приложит
Это место-то рукой.
Про политиков изложит,
Будто тут стоит — живой!
Мол, Зюганов — сбитый парень,
И походка — хоть куда,
Голова неплохо варит, —
Так о нём рекла она.
Жириновский — как дядь Федя,
Кто нальёт — тому и рад.
Слиску эту… взяли — леди!..—
Не случайно в Аппарат!
А Явлинский чернокудрый,
Уж блаженен, больно горд!
Рассуждает шибко мудро
И слащавый — точно торт!
А Лужков и Хакамада,
Греф, Степашин и Шойгу,
В огороде как рассада:
То ль взойдут, то ль не взойдут.
Путин — наш мужик, — сказала
Раза два, поди, Свисток…
Что трепала — она знала,
Ведь не зря тянула срок.
За убийство мужа-пьяни,
Что "снасиловал дитё"!..
На деревне вместо няни
Все зовут к себе её!
Потутушкать и понянчить,
