Да, в поэзии, по словам Кушнера, идет "борьба за овладение не только новым поэтическим видением, но и новой поэтической речью". Всё бы ничего, когда дело касается "видения", а как быть с "новой речью"? Кушнер апеллирует к авторитетам: к Хлебникову, Кузмину, Заболоцкому. С Хлебниковым, пожалуй, всё ясно, но причем тут Заболоцкий? "Новая речь" только тогда и становится новой, когда с ее помощью открывается "новое видение", возникает поэтическое прозрение, контекстно понимаемое лишь настоящими поэтами. Такую поэзию, получившую от Бога первое, второе, а подчас и видение более высоких порядков, хочется читать и перечитывать вновь, постигая глубину поэтической мысли, восхищаясь новизной передачи реальных человеческих чувств и переживаний.
И всё равно, вся вышеуказанная "новизна" складывается из одних и тех же вполне банальных слов, поставленных во вполне "банальный" стихотворный размер; и только необычность эпитетов, хотелось бы даже подчеркнуть — развернутых эпитетов,— в органическом взаимодействии с развернутыми метафорами, без применения такого примитивного тропа, как сравнение,— иными словами, когда каждое слово является образом, а не символом, — именно тогда достигается та полновесная глубина, о которой только и приходится мечтать лишенным внутреннего видения.
В свое время подобным "поэтическим фантазиям" пылко аплодировали московские "первопроходцы" Ахмадулина и Вознесенский. Это с их легкой руки у нас в поэзии окопались Ольги Седаковы и Елены Шварц. Фамилия, стоящая во главе этого явления, сама по себе значения не имеет, как и весь тот объем строк, следующий за фамилией. Так для чего же опытный, хотя и вторичный литератор Кушнер, столь рьяно пропагандирует всю ту грязь, мерзость и прочие анатомические нелепости, выданные на свет Божий Еленой Шварц, "феноменально знаменитой" с его же легкой подачи?..
А исключительно для того, чтобы показать нам — русской современной классической поэзии, по его мнению, не существует. Но зато существует тот суррогат, который, очевидно, безграмотен, идет не от мира сего, да к тому же еще и унавожен кровавыми страшилками, относящимися в большинстве своем к разделу офтальмологии. Скуден и убог поэтический арсенал поэтессы, оказавшейся в фаворе, сугубо говоря, по праву рождения. И возносят ее на пьедестал критики, вынужденные стать критиками, потому что даже по праву рождения на звание поэта им было не потянуть.
