Генеральный секретарь встал и протянул руку:
‑ Я понимаю, каково тебе. Я отдаю должное твоей жертве ‑ показать это всей стране. Я преклоняюсь... Как ты его назвал? Вроде бы Проханов не это имел в виду.
‑ Все равно, это толкование понятия даже более подходяще ‑ именно по отношению к этому выродку, одержимому манией величия!..
После того, как во всех газетах были опубликованы материалы дела, предусмотрительно скопированные в свое время Павлом Светловидовым, и показана запись только что закончившегося судебного заседания, мы ‑ по крайней мере, на ближайшие два десятилетия ‑ были гарантированы от реставрации... Этим, а также последним словом Гнилова‑старшего, во многом и объяснялась та бешеная ненависть, которую проявил советский народ к подвергнутым публичной казни Первого Мая преступникам.
Я так и не женился во второй раз. Вернувшись на свое предприятие, я целиком погрузился в работу. В обстановке всеобщего энтузиазма и социального оптимизма у меня открылись не проявлявшиеся при капитализме большие способности к разработке новой техники. В рамках программы научно‑технического сотрудничества я часто ездил в длительные командировки в дружественные арабские страны ‑ ведь я знал их специалистов, производство, арабский язык. Я защитил диссертацию ‑ сначала кандидатскую, а потом и докторскую; передавал свой опыт молодым специалистам, работал с космонавтами. Меня быстро продвигали по службе, и вот однажды я стал Генеральным конструктором... Я нашел свое место в жизни ‑ в том, что мы в космосе вырвались далеко вперед, есть и моя заслуга. Все свои силы и знания я отдал Советской Родине, и она по достоинству оценила это, дважды наградив меня высоким званием Героя Коммунистического труда. Я счастлив всегда идти вперед вместе со своей страной."
Генеральному секретарю очень понравилось это произведение. В своем отзыве он настоятельно порекомендовал Игнатову не медлить с его опубликованием.
Через две недели после старта звездолетом был преодолен психологический рубеж: пройденное расстояние стало равняться радиусу орбиты Плутона и, таким образом, звездолет покинул условные пределы Солнечной системы. Скорость "Авроры" с каждой секундой увеличивалась на 10 метров в секунду и через месяц составила почти одну одиннадцатую от скорости света.
Солнце с каждым днем уменьшалось в размерах, и вскоре его диск можно было рассмотреть только с помощью оптических приборов. Изменялся и его цвет в сторону красного, что объяснялось эффектом Допплера.
