— По коням, хлопцы, — крикнул Артур подходя. — Кубань горит.
— Там гайка, мле, не откручивается, — Кизякаев взглянул на него красными, как рябина, глазами.
— Во-во, — сказал Алимардонов, и чудовищный кадык на его горле заходил взад-вперёд, живя своей собственной странной жизнью. Цвет его глаз был вишнёвым.
— Так, — сказал Артур, на ходу натягивая комбинезон, — Асрол, дуй к механикам за автогеном, а ты, Кизякаев, сбегай в располагу и возьми у меня из-под матраса две пачки сигарет…
— Эй, а перекур?!
— Судя по твоим глазам, ты уже перекурил… Да и золотистую ленточку с сигаретной обёртки я предпочёл бы сорвать сам…
Оставшись один, он вышел из здания цеха. Невысокую насыпь прорезали железнодорожные рельсы. Двенадцать солдат из молодых разгружали стоящий на них вагон с углём. Командовал ими младший сержант Зелепунин.
— Здорово, Зелепуня, — обратился к нему Артур. — Подсоби личным составом.
— Обана, Артурик! А ты чего не на кичмане?
— Людей не хватает. У «разборки» план горит. Так чего, людей подкинешь?
— Не могу. К обеду уголь разгрузить надо. Мне после обеда заступать. И завтра тоже, бля… Надо же, нашли время травиться, дристопшонники…
Артур отошёл на пару шагов назад.
— Эй, воины! — крикнул он, задрав голову. — А ну слазь.
Четверо солдат замешкались, но видя, что Зелепунин молчит, спрыгнули с вагона на кучу угля, предварительно побросав вниз лопаты.
— Теперь назад отойдите, — сказал Артур и, обежав вагон, попытался скинуть петли с крюков. Тщетно.
— А ну навались! — гаркнул он солдатам.
Те подбежали. Упёрлись руками в передний борт. Надавили.
— Когда скажу, — сказал Артур, — отбегайте! Иначе придавит!
И, закричав «Назад!», скинул петли.
Борт рухнул с жутким грохотом, едва не накрыв замешкавшихся, и почти вся масса угля съехала по нему к ногам ошеломлённых солдат.
— Ну вот, — Артур отряхнул руки. — А ты говорил — до обеда.
— Ладно, — сказал Зелепунин. — Троих дам.
— Троих мало. Давай шестерых.
Зелепунин почесал затылок.
— А Кизякаев тебе через четверть часа пачку «Мальборо» подгонит.
— Ладно, — зевнул Зелепунин. — Возьми шестерых. Но не за сигареты, а за разбитую рожу Ускова.
— А, так Кизякаева не присылать? — спросил Артур.
— Присылай, присылай. Нам теперь до обеда только курить и осталось.
— Донат богом! — ругался Алимардонов, стирая рукавом ржавую труху со лба.
Кизякаев возился с задним мостом. Молодняк, облепив, словно тля, облицовку, лихо скручивал головы крепящим её болтам. Свет ламп отдыхал на сосредоточенных полудетских лицах. Сам Артур возился с бензобаком. Проржавевшие насквозь болты никак не хотели откручиваться.
