— Пусть она ест как можно больше продуктов, содержащих витамин Е, готовьте ей рыбу... — проснулся он и закашлялся, не в силах полностью расстаться с табаком.
— Ни в коем случае. Я никогда бы не согласилась на это. Да этот человек даже не знает, как меня зовут, — отвергла предложение госпожа Наталия, прочитав имя нового врача.
Рекомендацию относительно питания тоже не удалось провести в жизнь. Наталия Димитриевич забыла, что значит слово «рыба», и отказывалась попробовать хотя бы кусочек «этого вещества». В целом ее стол становился все более и более однообразным, число незнакомых и поэтому неприемлемых продуктов постоянно росло, она теперь отвергала все виды мяса, лук, зеленый горошек, сельдерей, и компаньонка задавала себе вопрос, что же будет, когда хозяйка забудет такие слова, как вода или воздух.
Однако произошло нечто еще более страшное. Именно в тот день, когда девушка узнала, что ее просьба о разрешении выехать за границу удовлетворена и что до окончательного отъезда остается только выполнить некоторые формальности и, разумеется, побывать в своем родном городе, чтобы попрощаться с родителями, да-да, именно в тот день, когда Елена, возвращаясь домой, решила сообщить старушке о своем решении, она застала ее в библиотеке, на полу, с распоротой подушкой, из которой ножом для разрезания бумаги она извлекала перо за пером, рассматривала их и откладывала в сторону...
— Когда-то я сказала в эту подушку что-то очень важное, а сейчас здесь ничего такого нет... — на миг она подняла заплаканные глаза и тут же вернулась к поискам.
Оказавшиеся на свободе, белые перышки опускались ей на голову. Парили по всей комнате. Там и сям. Там и сям...
Кратковременное улучшение стало лишь предвестником начала конца. С сентября по ноябрь чай они пили в основном молча, без прежних долгих разговоров, прислушиваясь к потрескиванию глазури на кобальтовом сервизе, украшенном золотыми созвездиями. В общей тишине старушка и девушка склонялись то к чашкам с блюдцами, то к молочнику со сливками, то к сахарнице, следя за ударами пульса фарфора.
— Не кажется ли вам, что удары в моей чашке... раздаются гораздо реже? — озабоченно сравнивала Наталия, говорила она теперь совсем мало, самое большее пару фраз, и только после того, как их хорошо обдумает и убедится, что слов ей хватает и она сможет достойно выразить то, что собиралась сказать.
— Этого не может быть, эмаль созревает одновременно, вот, послушайте сами... — разуверяла ее Елена, несмотря на то что и сама замечала разницу, как бы ни старалась всякий раз по-другому расставить на столе предметы для чаепития.
