Густой дым затянул город, когда поступил приказ, не обращая внимания на сопротивление, под прикрытием одной противотанковой пушки, на машинах въехать в центр города. Гауптштурмфюрер Кнёхляйн махнул своему водителю вездехода, чтобы тот подъехал, вспрыгнул на левую заднюю подножку, указав мне на подножку рядом с водителем. Как у радиотелефониста, в тот момент у меня не было дела, но меня можно было использовать в качестве посыльного. Мы влетели в горящий городок, подскакивая на поваленных мачтах освещения, трупах солдат и лошадей. Пули били в стены и мостовую и со свистом отскакивали от них. Я, судорожно вцепившийся в скачущий автомобиль, представлял собой просто беззащитную мишень. В последний момент наш водитель заметил на улице приготовившуюся к огню английскую противотанковую пушку и резко свернул с улицы во двор. Едва мы свернули, как началась дуэль между английской и немецкой пушками. Находиться между ними было малоприятно. Но вскоре вражеское орудие замолчало.
Тут же все опять вскочили в машины и помчались дальше сквозь едкий дым по плоским воронкам, оставшимся от разрывов минометных мин. Наше внимание было приковано к крышам и окнам. Хотя стрелков мы не видели, вокруг нас постоянно били пули. Во время короткой остановки Кнёхляйн, стоя на подножке, начал стрелять из пистолета в кучку испуганных женщин, пытавшихся укрыться в подворотне от рикошетирующих пуль.
— Это же женщины! — вырвалось у меня резко и против всех предписанных дисциплинарных правил. Несмотря на шум боя, мой начальник услышал предостережение. Взгляд, который он бросил на меня, был преисполнен злобы, стыда и раздражения оттого, что такой молодой подчиненный осмеливается делать предупреждения. Тогда я еще не подозревал, что из-за моего выкрика годы спустя он уделит мне особое внимание. Томми стали отходить, сопротивление слабело, хотя противник еще оставался в городе. В своей прежней манере мы об этом уже не заботились, помчавшись дальше от городка к городку в северном направлении.
Мы остановились на холмистой местности и сразу же протянули линии связи между ротами. В течение ночи была пара часов для отдыха, но не для сна. Артиллерия противника вела беспокоящий огонь из района Дюнкерка.
На следующее утро мы, перегруппировавшись, двинулись дальше. Вниз по извилистой дороге мы спустились в долину. Далеко внизу находился город Балье. Артиллерия приветствовала нас. С гулом прилетали тяжелые «чемоданы». Они проносились у нас над головами и били туда, где только что были мы. Места для них там было много. Мы были очень рады, когда нам удавалось невредимыми миновать узкие выемки, по которым проходила дорога. В них мы чувствовали себя как в мышеловке. Одного артиллерийского или авиационного налета было бы достаточно, чтобы всех нас уничтожить. Авангард вел бой с медленно и упорядоченно отходившим прикрытием англичан. Мы проехали уже очищенный от англичан Балье только ночью. Город сильно пострадал от боев, и казалось, что население совсем его покинуло. Если двери и окна остались невредимыми, то они были плотно закрыты. За их ночной чернотой не было видно ни малейшего лучика света. Из звуков можно было слышать только рокот наших моторов. Со множеством остановок автомобильная колонна продвигалась между разрушенными домами и воронками от авиабомб. Когда наступило утро, мы еще не покинули узких улиц Балье. Издалека снова доносился шум боя. Там наш разведывательный батальон дрался с отходившим в полном порядке прикрытием англичан.
