И начался богатый ужин. Веселые скоморохи, шумные разговоры да обильная пища. Князь пытался завязать разговор меж дочерью и гостем, но последний был ужасно молчалив и неразговорчив. Он смотрел на веселье вокруг с каким-то отчуждением, он не улыбался, не отвечал на дружеские подначки, мало ел и вообще не пил хмельного, а Любава не поддерживала разговор, провалив затею батюшки.
Когда ужин был окончен и все разошлись по покоям, князь пошел к дочери. Постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. Оглядел комнату, дочь и спросил:
— Ну, как тебе наши гости, Любавушка? Может, пришелся кто по сердцу?
Любава стояла спиной к отцу, упершись взглядом в закрытые ставни, убор, обременявший ее, валялся на постели. Девушка долго не отвечала и вообще никак не реагировала на приход отца, и тот уже собрался повторить свой вопрос в более жестком тоне, как вдруг услышал сдавленный, как будто случайно вылетевший наружу всхлип.
— Не пойду за него… — едва слышно, словно в забытьи, прошептала Любава. Князь, ошарашенный, подошел ближе. Любава прижала ладони к лицу и затрясла головой: — Не пойду, не пойду, не пойду…
— Дочка… — оторопело пробормотал князь. — Но почему же?
— А действительно: почему? — Любава резко развернулась. Потонувшие в слезах глаза черно блестели, губы дрожали. — Действительно, почему я не могу выйти замуж за молчаливого истукана, надменного и самоуверенного урода, для которого я — исключительно товар? Или у меня когда-то была гордость? Или когда-то меня мой отец учил жить по совести? Неужели это когда-то было, батюшка?
Князь молчал, явно не ожидавший подобной реакции. Любава отвернулась, слезы побежали по щекам, по прижатым к лицу ладоням, капали на платье.
— Мою гордость, честь мою девичью — в грязь… — прошептала она. Князь подошёл к дочке, взял за плечи. Девушка всхлипнула, прерывисто вздохнула. — Все, ради чего я жила — ему на откуп… Разменной монетой на стол кинули, как при игре в кости…
— Не разменной монетой, — нашел в себе силы возразить князь. — А заслоном родины своей! Ежели нападут они на нас, не выдюжить войску нашему против них. Погибнет край родной, а так не посмеет он напасть на дом отца жениного, да и ты не позволишь! Позором он покроет себя. За землю родную не постоишь ли?
Князь умолчал о том, что эта свадьба была скорее выгодным военным союзом, а заслоном лишь во вторую очередь. Но ему было тоже нелегко расстаться с дочерью, единственным напоминанием об умершей любимой жене, ведь девочка выросла такой похожей на свою мать… Но не вечно же её подле себя держать в девках! Время уже пришло замуж дочь выдавать…
