И у нее есть фигура! Не идеальная, возможно, но очень выгодно подчеркиваемая красивым платьем.
И волосы! То, что раньше было беспорядочной массой бесформенных, непослушных локонов, теперь ниспадало блестящими прядями до самой талии. Стиль, который Элли изобрела для нее, поднимал волосы на затылке, переплетал с жемчугом и лентой и позволял ниспадать свободным каскадом ухоженных локонов по спине. Крошечные колечки обрамляли лицо, смягчая тяжелый вес волос.
Лицо ее выглядело как обычно, поскольку Элли отказалась от косметики, сохранив естественный цвет лица, но нестрогая прическа украшала его, а лазурный оттенок платья делал кожу светящейся.
Платье не было обычным белым нарядом девушки в ее первый сезон. Скорее к нему больше подходило определение броскости, эффекта. Голубизна была насыщенно-сапфировой, как у ее матери.
Иззи улыбнулась. Милая Селия. Она не могла дождаться, когда поблагодарит ее, поэтому пока довольствовалась тем, что запечатлела поцелуй на щеке испуганной Элли.
Когда Спирс сообщил Элли, что его милость прибыл, Иззи перестала дышать. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Джулиан увидел ее преображение, но в то же время было боязно. А вдруг ему это не понравится? Вдруг он этого не увидит? Она не красавица и никогда ею не будет, даже со всем прекрасным оперением, которое только можно купить за деньги.
А если он ожидал чего-то большего? Надеялся, что в ней есть скрытая красота? И хотя они всего лишь играют в обручение, Иззи поймала себя на том, что хочет быть безупречной в своей роли. Судорожно сглотнув, она нащупала позади себя спинку стула.
— Ну, будет вам, мисс! Вы выглядите превосходно, точно вам говорю. И вы настоящая леди. В вас есть достоинство, и от вас исходит настоящая доброта. И от этого вы выглядите еще лучше, да. Просто будьте собой, мисс, и богатеи будут плясать под вашу дудку, вот увидите.
Иззи по-настояшему услышала лишь одно слово. Достоинство. Она расправила плечи, делая глубокие вдохи. Спустя несколько мгновений горячей молитвы она взяла свою элегантную бархатную накидку и вышла за дверь.
Джулиан стоял, локтем опершись о мраморного Адониса в переднем холле Маршвеллов. Милли — кузина Иззи, бледное белокурое дитя с отголосками Хильдегарды в лице и манерах — без умолку болтала, не обращая ни малейшего внимания на то, что он ее не слушает.
Хильдегарда ждала позади него, в который раз браня своего тряпку-мужа, очевидно, за само его существование. Спирс чопорно стоял у входной двери, прилагая все усилия, дабы выглядеть так, словно он живет лишь для того, чтобы открывать двери семейству Маршвеллов. Он был неубедителен, но куда интереснее, чем «кузины», как Иззи их называет.
