Страсть его была столь велика, что все ее мысли о сопротивлении испарились, не успев возникнуть.
Грейс ответила на поцелуй со всей пылкостью, на которую была способна.
— О боже… — простонал он, оторвавшись от ее губ. — Нет, подожди. Не здесь.
— Здесь, — шепнула она. — Я не могу больше ждать. Возьми меня здесь.
Он перенес ее на заднее сиденье джипа.
— Грейс. — Она открыла затуманенные глаза и увидела перед собой взволнованное лицо Майкла. — С тобой все в порядке?
— Мне очень хорошо, — прошептала она торопливо. — Мне так хорошо, как не было еще никогда.
И не будет, мелькнуло в голове.
Майкл уже одевался, повернувшись к ней спиной. Жар страсти схлынул, и на Грейс повеяло холодком обступившего их со всех сторон леса.
— Мне нужно вернуться в Сиэтл. Лиз, наверное, уже волнуется. Отвезешь? — Застегивая блузку, Грейс обнаружила, что одна пуговица оторвалась. — Ну вот, в каком виде я перед ней предстану.
— Я отвезу тебя завтра. А Лиз ты позвонишь и скажешь, что… В общем, что-нибудь скажешь. — Майкл приник к ее шее долгим горячим поцелуем.
— Мне еще нужно обработать материалы, — прошептала Грейс, закрывая глаза и отдаваясь восхитительному чувству, о существовании которого раньше даже не догадывалась. — В Нью-Йорке ждут… О-о-о…
— Ты дашь им такой материал, от которого они захлебнутся в восторге. — Майкл повернул ее к себе. — Я не хочу отпускать тебя, милая. Не хочу…
Грейс прижала палец к его губам.
— Не надо. У нас еще будет время. Кстати, а почему бы тебе не переночевать в Сиэтле?
— Нет. — Он покачал головой. — Для меня это слишком опасно.
— Опасно? Но кто тебе угрожает? Почему ты скрываешься, Майкл? Может быть, я смогу чем-то помочь?
— Поговорим об этом потом, ладно? Ты ведь не завтра улетаешь в Нью-Йорк?
— У меня впереди еще два дня. — Грейс провела ладонью по его щеке. — Пообещай, что побреешься.
— Обещаю. Кстати, ты забыла у меня свою куртку.
Грейс отмахнулась.
— Заберу завтра.
— Но ты еще позвонишь сегодня?
— Обязательно.
— Тогда поедем. В Сиэтл.
Дом встретил его привычной тишиной. Не дом — крепость. Или тюрьма? Да, тюрьма, на которую он обрек себя сам. Последние три года жизнь была подчинена одной цели: отомстить тем, кто лишил его цели, кто отобрал самое дорогое, кто убил Анну. И восстановить справедливость. Для достижения этой цели он отказался от всего, принес в жертву самого себя.
Да, все могло быть иначе, если бы в тот злосчастный день они не оказались во Всемирном торговом центре. Если бы… Так что же, все решила случайность? Нет, не случайность, а злая воля одних и преступная небрежность других.
