В ответ на Сонино покашливание Петр Львович шевельнулся, давая понять, что он готов выслушать все, что она скажет ему. Он был готов к крику, слезам, обвинениям, угрозам — такое часто случается на его сеансах. Но чтобы сидеть и молчать…
Странно…
Нет, первым говорить он все равно не будет. Что нужно, он уже сказал, теперь очередь за пациенткой. Пускай выплеснет все, что накопилось у нее на душе. Сейчас главное, дать ей разобраться во всем самой, подтолкнуть ее к правильному решению.
«Может, он заснул? — Соня подняла глаза к потолку. — Сидит у меня за спиной и дрыхнет? Вот это будет номер!»
Ухмыльнувшись, она представила себе, как Петр Львович мирно посапывает, уронив косматую голову на грудь, и приступ острой злости поднялся у нее в душе.
Все они такие… Мужики…
Кот мурлыкнул, спрыгнул с насиженного места и принялся тереться о ножку стола.
Вот и еще один… мужик… Нашел время и место чесаться!
— Я его ненавижу! — внезапно вырвалось у Сони. Ей показалось, что это сказал кто-то другой — настолько необычно прозвучал в тишине ее голос.
Соне стало страшно.
— Вы имеете в виду вашего отца? — голос Петра Львовича был мягким и невозмутимым.
— Вы меня раздражаете.
— Потому что я молчу? Или потому что на прошлой неделе мы затронули тему вашего отца?
«Гад! Сволочь! Предатель!» — немые ругательства терзали Соню. Только теперь она не знала, кому именно адресует их — своему психоаналитику или отцу.
— Вы можете мне его описать? Помните, как он выглядел?
— Ничего я не помню!
— Я понимаю, вам было пять лет, когда его не стало…
— Когда он бросил нас…
— Вы уверены в том, что он вас бросил?
— Я уверена в том, что он убил мою мать.
— Но вы говорили, что ваша мать покончила жизнь самоубийством.
— Из-за того, что он нас бросил!
— Вы уверены? Может быть, она покончила с собой из-за того, что ее выгнали из театра?
Соня кашлянула, прогоняя внезапно подкативший к горлу комок. Как же неприятно было все это вспоминать. Больше года Соня ходила к психоаналитику. Они просто говорили. Ни о чем. А потом общие темы закончились. Пришлось говорить о самом больном. И так как Соня не привыкла обсуждать личное, ей было очень сложно. Казалось, где-то глубоко внутри нее сходит снежная лавина. Медленно и болезненно, набирая разрушительную силу, сползает многовековой слой — с грохотом уносит с собой вниз старые привычные убеждения, старые удобные взгляды на жизнь, на окружающих людей, на себя.
Глаза резануло от внезапно набежавших слез. Из последних сил Соня закричала:
