Нежность шуар выражали по-другому. Мужчины и женщины ласкали тела друг друга, и при этом им не было дела до того, присутствует при этом кто-либо еще или нет. Но Антонио Хосе Боливар ни разу в жизни не видел, чтобы кто-то из них поцеловал возлюбленного. Не целовались они и в минуты любви. Женщины предпочитали садиться на мужчину сверху, аргументируя свой выбор тем, что в таком положении они больше чувствовали любовь и, кроме того, в таком положении им было удобнее исполнять предписанные традицией ритмичные речитативы, которые к тому же разносились вокруг на гораздо большее расстояние, обеспечивая влюбленным некоторое уединение.
В общем, индейцы шуар не целовались. Никогда.
Старик вспомнил, как однажды на его глазах один золотоискатель, воспылав желанием, потащил за собой женщину-хибаро. Та, совсем спившаяся, ошивалась вокруг этих искателей приключений, предлагая себя белым людям буквально за глоток водки. Любой, кто хотел, мог затащить ее куда-нибудь в угол и овладеть ею. Бедняга, сознание которой было окончательно разрушено алкоголем, просто не отдавала себе отчета в том, что с ней делают. Вот и на этот раз мужчина вытащил ее за собой из дома и повалил на посыпанную песком площадку прямо перед входом. Навалившись на нее всем телом, он вдруг наткнулся губами на ее губы и впился в них неосознанным жадным поцелуем.
Несчастная женщина отреагировала на это, как дикий зверь, неожиданно оказавшийся в руках человека. Извернувшись всем телом, она сумела сбросить с себя мужчину, увернулась от удара увесистого кулака, швырнула в глаза обидчику горсть песка и отбежала к ближайшим кустам, где ее несколько раз непритворно вырвало.
Если это и называется сладострастным поцелуем, рассудил Антонио Хосе Боливар, то получается, что этот Поль из книги – просто форменная скотина.
До часа сиесты старик успел прочитать около четырех страниц книги и поразмыслить над ними. Больше всего ему не нравилось то, что он никак не мог представить себе эту Венецию. Все, что он до того читал о других больших городах, никак не увязывалось с образом Венеции, родившимся у него по прочтении первых страниц нового романа.
Судя по всему, улицы Венеции были залиты водой во время сезона дождей. Дожди уже кончились, но вода еще не спала, и несчастным жителям города приходилось передвигаться по нему на гондолах.
Гондолы. Было в этом слове что-то особенное. Антонио Хосе Боливар Проаньо настолько поддался его очарованию, что стал всерьез рассматривать возможность назвать свое каноэ гондолой. «Гондола с реки Нангаритца» – таким должно было быть полное наименование его скромного плавсредства.
