— И все же он дышит. — Голос Рокуэлла был неживым. Он рассеянно уронил стетоскоп, поднял его и посмотрел на свои трясущиеся руки. Хартли, высокий, изнуренный, нервный, склонился над столом.
— Смит не хотел, чтобы я тебя звал. Я все равно позвал. Смит предупреждал меня не делать этого. Всего час назад.
Глаза Рокуэлла расширились.
— Как он мог предупреждать тебя? Он же не может двигаться. — Лицо Хартли, с тяжелым подбородком, обострившееся, с прищуренными серыми глазами, нервно передернулось.
— Смит думает. Я знаю его мысли. Он боится, что ты расскажешь о нем всему миру. Он ненавидит меня. Почему? Я хочу убить его, вот почему. Вот. — Хартли, как слепой, нащупал блеснувший голубой сталью револьвер в своем измятом, запятнанном пальто.
— Мэрфи! Возьми его. Возьми, пока я не разрядил его в это дурацкое тело!
Мэрфи отшатнулся с выражением испуга на своем толстом красном лице.
— Не люблю оружие. Лучше ты возьми его, Рокуэлл!
Рокуэлл проговорил, как будто резанул скальпелем:
— Убери револьвер, Хартли. Три месяца лечения одного пациента довели тебя до психологического перенапряжения. Тебе просто следует выспаться. — Он облизал пересохшие губы.
— Чем был болен Смит?
Хартли покачнулся. Его губы медленно выговаривали слова. Почти засыпая на ногах от усталости, Рокуэлл расслышал, как Хартли с трудом проговорил:
— Он не был болен. Не знаю, в чем дело, но он меня раздражает, как ребенка раздражает рождение нового брата или сестры. С ним что-то не то. Помоги мне, прошу тебя.
— Конечно, — улыбнулся Рокуэлл. — Мой пустынный санаторий как раз подходящее место, чтобы как следует его обследовать. Еще бы, Смит — самый невероятный феномен в история медицины. Тела просто не ведут себя таким образом.
Он не смог продолжить. Хартли направил револьвер точно в живот Рокуэлла.
— Подожди. Подожди. Ты не собираешься похоронить Смита? Я думал, ты поможешь мне. Смит болен. Я хочу убить его! Он опасен! Я знаю это!
Рокуэлл моргнул. Хартли явно дошел до психоневроза. Не соображал, что говорит. Рокуэлл расправил плечи, чувствуя внутри холодок и спокойствие.
— Застрели Смита, и я обвиню тебя в убийстве. Ты просто переутомился и душевно и физически. Убери револьвер.
Они молча смотрели друг на друга. Рокуэлл спокойно шагнул вперед и, похлопав Хартли понимающе по плечу, взял револьвер и отдал его Мэрфи, который смотрел на оружие, как будто оно его укусит.
— Позвони в госпиталь, Мэрфи. Я беру неделю отгула. Может быть, больше. Скажи им, что я провожу исследования в санатории.
