– А оладьи? – не унималась она.
Мама сказала:
– Ну что вы, зачем вам себя утруждать. Я ему все приготовлю с вечера, а вы только разогреете.
– Можно и разогреть, – разочарованно вздохнула Маруся Ивановна.
– Ну, вот и хорошо, – мама зачем-то заглянула в пустую кастрюлю. – Давайте договоримся о цене. Лева, выйди!
– Да ладно, что договариваться, – смутилась Маруся Ивановна. – Как вы люди хорошие, то не обидите.
Мама быстро вытолкала меня из кухни, и, чуть не плача с досады, я побежал гулять.
А назавтра маленькая, крепкая Маруся Ивановна в теплой шерстяной кофте розового цвета уже встречала меня у школьного крыльца.
Так мама ненароком лишила меня лучших в моей жизни минут.
Мои новые товарищи разбегались из школы в глухие дворы, где растут столетние липы, где у всех покосившихся заборов легко отваливаются доски, где много ржавого, трухлявого
и интересного. Лишь я один плелся домой по любимым переулкам под присмотром Маруси Ивановны.
Я боролся с ней разными методами. Задерживался в школе, глядя тайком из окна на нервничающую няньку: в школу она заходить боялась, но и поста своего никогда не покидала. Отказывался есть, глотая слюнки при виде любимых котлет. Все эти фокусы Маруся Ивановна сносила с добродушным спокойствием старого, мудрого человека.
Но однажды я все же нашел слабое место в ее непроницаемом характере. Она любила спорить.
Споры мы затевали самые разные: о том, какие пельмени вкуснее – горячие или холодные? Кто лучше – мужчина или женщина? Есть или нет оружие в кобуре у милиционера?..
Мы спорили и о том, какого цвета кофта у Маруси Ивановны, розовая или оранжевая, где люди честнее – в селе или в городе, с кем хуже воевать – с фашистами или американцами, что вкуснее – блины или оладьи; всего сейчас и не упомнишь...
Наши споры обычно продолжались вплоть до прихода мамы. Обычно к этому времени мы уже сидели оба красные, надутые и молчали. Ждали, что она рассудит спор.
К вечеру наши споры достигали высшей точки кипения.
– У папы знаешь какая зарплата? Тыща рублей! – кричал я.
– Да? – ехидно отвечала Маруся Ивановна. – А почему ж ты тогда на обед черепаховый суп не ешь?
– А потому что черепах не едят! Зачем я их буду есть?
– А вот и едят!
– А вот и не едят!
Когда во входной двери, наконец, поворачивался ключ, и в квартиру входила веселая мама, под потолком почти всегда висела нехорошая тишина.
Мама очень обижалась, что я спорю с Марусей Ивановной.
– Она же пожилой человек! – убеждала мама меня. – Зачем ты ее из себя выводишь? Она же нам помогает, пошла навстречу...
