Начало же истории можно отнести к 1980 году, когда в авиакатастрофе как предполагают, совсем не случайной — погиб тогдашний президент Панамы, генерал Омар Торрихос, сумевший добиться от президента Картера решения о передаче всего канала в управление местных властей.
Чуть менее десяти лет спустя Вашингтон сверг путем вооруженной агрессии преемника Торрихоса генерала Норьегу, обвиненного в причастности к наркобизнесу. Вопиюще противоправная акция, проведенная без какой-либо санкции СБ или ООН, при которой погибли и гражданские лица, не только осталась безнаказанной, но и не вызвала сколько-нибудь внятной реакции со стороны СССР. А сравнительно недавно появилась сенсационная, на мой взгляд, хотя и мало кем замеченная информация, согласно которой накануне агрессии США Норьега искал поддержки в Москве.
Направленному в СССР эмиссару панамского президента Нильсу Кастро было поручено предложить СССР обосноваться на берегах канала, что в былое время являлось, разумеется, мечтой советского руководства — как то и подобает сверхдержаве: ибо «положение обязывает». Разумеется, речь не шла непременно о военном присутствии, о формах можно было договариваться. Но договариваться никто не собирался — при Горбачеве СССР уже переставал быть не только сверхдержавой, но и просто великой державой. Переводчик Нильса Кастро Александр Кузьмищев вспоминает: «Мне довелось… стать свидетелем, как его «отфутболивали» и в ЦК, и в МИД, и… везде» [123].
Акция США против Панамы прошла беспрепятственно, придясь как раз на дни западного Рождества, и журнал «Time» писал тогда: не являемся ли мы свидетелями того, что в США «обретает очертания новая внешняя политика, политика после холодной войны [124], когда Вашингтон берет на себя качественно иную роль мирового жандарма, который действует скорее во имя спасения демократии, чем в целях сдерживания советского экспансионизма?»
А «Вашингтон пост» цитирует генерала Колина Пауэлла, председателя Комитета начальников штабов и будущую звезду войны в Заливе, в частной беседе сказавшего, что на «дверях» США следует повесить табличку: «Здесь живет сверхдержава».
Путь к окончательному оформлению новой схемы «Центр силы [125] НАТО — ООН…» [126] был расчищен, оставалось произвести небольшие доработки, и они как раз в то же самое время завершались в Румынии.
Здесь подрывной организованный характер «бархатных» революций обозначился вполне откровенно и очень кроваво, а окончательное пришествие демократии в Восточную Европу было ознаменовано апофеозом произвола: бессудной, «по законам революционного времени», казнью четы Чаушеску. Уже 24 декабря Мэтлок зондирует в Москве возможность советского вмешательства в Румынии на стороне «антикоммунистических сил»; имеет хождение версия, согласно которой чета Чаушеску просила воздушного коридора и убежища в Москве, но ей было отказано.
