У.: Прошу прощения, вы хотите сказать, что вы монахиня?
Д.: О нет. Я лишь проходила испытание, а обета так и не приняла. В конце концов они меня, разумеется, выкинули.
У.: Почему?
Д.: Потому что мы медицинский орден. Мы, я имею в виду — они помимо обетов бедности, целомудрия и послушания дают еще и клятву Гиппократа. Не причинять вреда. А я причинила много вреда, да простит меня Господь.
У.: А какой вред вы причинили?
Д.: Это все описано в моем признании.
У.: Да, но, Эммилу, то, чем мы занимаемся здесь, не является частью уголовного дела. Это сугубо конфиденциальная беседа: ничто из сказанного вами здесь не будет приобщено к делу и не сможет быть использовано в суде против вас.
Д.: Вы должны установить, чокнутая я или нет?
У.: Ну, в том смысле, можете ли вы предстать перед судом.
Д.: Вам все равно не понять.
У.: Я попробую. А вы попытайтесь растолковать все по возможности понятно.
Д.: Вы верите в дьявола?
У.: Для нас с вами важно, верите ли в него вы.
Д.: О, я так устала от этого! Я думала, что все кончилось, что у него больше нет нужды меня использовать и он оставит меня в покое, но теперь все начинается заново, и из-за этого страдают люди.
У.: Кто использует вас?
Д.: (Молчание, тридцать две секунды.) Любой. Кто угодно вокруг меня. Может быть, вы.
У.: И… дьявол собирается сделать так, чтобы пострадали люди?
Д.: Или Бог. Это перекрестный огонь. Вам этого не понять. В таких головах, как ваша, это не укладывается.
У.: Так помогите мне.
Д.: Это прямо перед вашими глазами, но вы этого не замечаете. Простите. Правда, тот детектив… О Христос, смилуйся!
У.: Эммилу? Очень важно, чтобы вы поговорили со мной. Я просто хочу помочь вам.
Д.: (Молчание, одна минута двадцать две секунды.)
У.: Эммилу, что такое? Вы что-то увидели?
Д.: Можно я вернусь в камеру? Мне не хочется больше говорить.
Беседа прекращена по просьбе испытуемой в 11.38.
* * *
Лорна Уайз слушает запись в третий раз, сверяясь с расшифровкой, время от времени останавливая пленку диктофона с помощью ножной педали и делая пометки в своем блокноте. Затем она заново прочитывает свой отчет, морщась из-за неудовлетворенности привычным профессиональным жаргоном. Избыточная аффектация. Галлюцинации. Патологические измышления. Внутреннее сопротивление. Религиозная мания. Особенно ее тревожит последний пункт: неужели Эммилу Дидерофф религиозный маньяк? И чем маниакальная вера отличается от обычной, если приверженность религии предполагает, что человек приписывает проявления реальности представлениям и идеям, которые не могут быть проверены опытным путем? И что там вообще произошло в конце? Настоящая галлюцинация?
