— Вот, не так давно казнили Эйлин Уорнос, и с вами сделают то же самое. Если вы решили кого-нибудь грохнуть, но не хотите отправиться за ним следом, не делайте этого в штате Флорида.
Женщина помолчала, видимо размышляя, потом прокашлялась и сказала:
— Наверное, для меня это особая честь.
— Что?
— Быть казненной несправедливо, как сам Иисус. Разве могла бы я просить о большем?
Вспышка охватившей Паза ярости была тут же смыта волной сожаления. Кого ему сейчас не хватает, так это его старого напарника Барлоу. Уж он-то знал подход к женщинам: сейчас завел бы с ней волынку насчет Святого Духа и всего такого возвышенного, и она бы как миленькая подписала признание.
Насчет того смертного приговора у Паза имелись некоторые сомнения, уж он-то знал, как порой собирают копы доказательства, однако не видел ничего дурного в том, чтобы постращать подозреваемую фактом свершившейся казни. Обычно такие детали помогают обвиняемым мыслить в правильном направлении. Правда, со сбрендившими это срабатывает не всегда. А сейчас, похоже, как раз такой случай.
— Допустим, что это несправедливо, — сказал Паз. — Но вот что любопытно, Эммилу. Большинство людей боится смерти.
Она кивнула и что-то пробормотала.
— А вы разве нет?
— Мне довелось там побывать. Ничего особенно страшного.
— Тогда чего вы боитесь, Эммилу? Подскажите, пожалуйста. Войдите в мое положение: я не могу угрожать вам, если не знаю, что пугает вас больше всего.
Ее губы изогнулись в легкой улыбке.
— Ой, знаете, я хоть и кажусь храброй, но сама не больно-то смелая. Убегать да прятаться больше по мне, чем лезть на рожон. Но вы вряд ли можете застращать меня тем, чего я боюсь.
— А давайте попробуем. Что это?
— Вы верите в душу? — произнесла она почти шепотом, опустив голову.
Паз услышал, как женщина-детектив перевернула страницу журнала. Он затруднялся сказать, во что он верит, а во что — нет, но ему показалось, что сейчас правильнее ответить «да».
— Тогда вы можете понять, что я боюсь за свою душу. Я боюсь, что меня отволокут в ад.
— Вас преследуют демоны, да?
Она медленно подняла голову и посмотрела на него.
— Нет.
Их взгляды встретились. Паз увидел, что маленькие зрачки расширились, закрыв голубизну радужной оболочки, а потом стали еще шире, вобрав в себя и белки, и лицо, и всю комнату. Он узрел перед собой смертельную красоту разверзнутого ада, притягательная сила которого заставила события его жизни завертеться в голове, как будто стрелка внутреннего нравственного компаса превратилась в ветряк…
