Он уже совсем было решил идти за пивом, чтобы начать разминаться. Завтра на работу не надо, завтра можно с утра продолжить в согласии душевном. Теперь на работу долго можно не ходить…
В дверь звонят. Кого еще черт несет? Он никого не звал. Маман вернулась? Вряд ли, у нее есть ключи. Вика? Не быстро ли она отошла? Можно и добавить, если нарывается девушка. Может, жена? Наверняка, жена. Жене тоже надо профилактику устроить, то шляется чуть не каждый день, то полтора месяца носу не кажет. А у них ребенок, между прочим, он отец, все-таки. Черт, в холодильнике пусто, ну не голодная же она. Надо быстрей открывать, еще развернется, да уйдет, не дождавшись, с нее станется.
Что такое? Алик? С какой стати? Валера усмехнулся — на ловца и зверь бежит. Неужели отношенья выяснять пришел? Нет, он на такое не способен. Так и есть, спрашивает дома ли маман, со школы ее боится.
— Не боись, — сказал Валера совершенно искренно, — нашей любви никто не помешает, — и некстати подумал, что жена не придет, гордая, ишь, нашлась, а думая не долго, как обычно, пожаловался Алику, вот до чего дошел:
— Совсем меня женщины оставили. Мать смылась куда-то, что характерно, второй раз за неделю, чуешь? Жена не появляется. Жена у меня, я тебе доложу, та еще штучка, — забыл, забыл.
Валера действительно забыл о том незначительном факте, что увел свою жену у Алика когда демобилизовался. А уж о том, что жена училась с ними в одном классе не помнил вовсе.
— Черт с ними, пойдем выпьем, чтоб солнце скорей зашло. У тебя есть что? Горло пересохло, шланги горят.
Просветленная
Три месяца прошло, как мне открылась истина. Сперва я Софии не поверила, стыдно сказать, смеялась над ней. Ну, тут у любого человека сомнение возникнет, пока Явления не увидит. А Явления я всегда вижу, первая из всей нашей немногочисленной пока паствы. Как только звезда взойдет, сразу и вижу. И бессонная ночь в бдении для меня — ерунда, после на работе порхаю, будто мне и не шестьдесят, а двадцать. Официальная церковь нас, конечно, не признает, закоснели они там, зажрались. Намотали на себя грехов, только о мошне и думают. А у нас вера чистая, никто меж тобой и Богом не стоит, никаких посредников-священников. Я в жизни посредников не признавала, сама норовила все свои дела устроить, лично, потому и выбилась в люди, в заведующие столовой из простой буфетчицы. Столовой заведовать в наше время, когда эра зла вовсю царствует — дело не простое. Но ничего, справляюсь, не жалуюсь. Где надо, что надо — всегда успеваю. Мне, видно, на роду написано в начальстве ходить. Ну, так и данные у меня, и способности. Скоро и в нашей пастве, думаю, на первые роли пробьюсь, хоть и недавно обратилась. Спасение души всего важней. Всех людей не спасти, ясное дело, но с сыном я как-нибудь разберусь, вытащу. Пока ничего не говорю ему. Он слаб душой, подвержен греху. А на мне и грехов нет, в принципе. Недаром у нас дома тень какая-то является, который раз замечаю. Ясно, мой личный охранитель, знак мне, что правильно живу. Крутится тень над сыном, мне знак дает, что пора им заняться. Сама знаю, пора. А что я его без мужа родила и воспитала, неплохо, между прочим, воспитала, гены только чужие дело портят — это не грех, напротив подвиг, совершенное деяние. А без мужа — так сама захотела, зачем мне поганые мужчины, я сразу решила, что рожу, но без мужчины нельзя, потому, они — лишь инструмент. Мужчины от роду — грязные твари. Была бы у меня дочка, но роптать нельзя, хотя мне, как особенно просветленной ничего, не страшно.
